Георгий Коновалов "Два вечера" Версия от 17:09, 8 июня 2010; I am (обсуждение | вклад)(разн.) ← Предыдущая | Текущая версия (разн.) | Следующая → (разн.)

Георгий Коновалов "Два вечера"

Почти спектакль. С прологом, несколькими актами, многими картинами и шестью картинками.

«Приглашаю вас пройтиться

Туда где мельница вертится

Липистричество сияет

И фонтаны шпиндерляют.

Не хотится?

Ну, как хотится, ведь я и сам могу пройтится

Туда где мельница вертится…"

И дальше, как в стишке про белого бычка.

Вот и сидим мы на скамеечке где фонтан «шпиндерляеет». Это второй фонтан в городе с подсветкой. Первый был у крепостной стены, в садике Сабира.

Она пряменькая и напряжённая. Сама скамейка предполагает или сидеть на краешке или как я, откинувшись на спинку и поэтому эдак несколько вольно, развалившись.

Говорим – ни о чём, молчим обо всём. В общем, понимаем друг друга.

Сегодня тридцатое апреля, а завтра - Первое мая и совпавшая с днём пролетариата – Пасха.

Фонтан «шпиндерляя» гонит вверх свои струи, которые падают вниз «мощным домкратом» (И.Ильф и Е.Петров). Коварный ветерок (и не ветерок даже, а так одно недоразумение) – «моряна» посылает на нас водяную пыль. И становится зябко.

Спутница поёживается, я коварно подхихикиваю.

А, что сама виновата. Пришла она – то на свидание в сарафанчике с короткими рукавами и блузочкой под ним, а я в куртке своей.

«Вы, мужчины, каждый раз снимаете свою одёжку позже нас женщин, а надеваете её раньше».

Вот и стало мне дико обидно за всех нас мужчин. Зато теперь вон как ёжится – ведь зябко. Придётся поделиться своей «шкуркой». Снимаю и по-рыцарски набрасываю ей на плечи. Теперь ёжусь я.

Вокруг фонтана детишки бегают, взвизгивают, когда в облако водной пыли попадают.

Несколько окон на первом этаже, там где «Динамо» ярким светом светятся. Типография там, а завтра праздничный выпуск должен быть. Всех газет, значит, всю ночь работать будут.

Ну, и нам пора, Сейчас пойдем по улицам праздничным, пройдём мимо церкви на Щорса, протолкнёмся через толпу верующих и вверх до Советской. Там разбежимся. Она в свою «общагу», я домой, в Крепость.

Ну, это был пролог.

Теперь акт первый, но он без картин и картинок.

«Мааапа – или паааама - сын нудится – ну, когда на салют пойдём. Уже пора. И фонтаны там новые».

А у меня свой интерес – хочу в «режим» попасть. «Режим» это время, кода небо светлое, а фонари и иллюминация уже включились. У меня и место выделено, откуда я снимать буду. Штатив с собой не беру, зато там спиной на конструкции «вигвама» опереться можно.

Собрались.

«Коньки я возьму?»

«Бери, только потом я их нести не буду».

Днём парад был (?), демонстрация. Советскому Азербайджану пятьдесят. Юбилей. И вечер интересным обещает быть.

Выходим. А я всё на небо поглядываю - успеть надо на точку.

Переходим на бульвар, мимо автоматов красненьких - «газвода». Народу около них никого. Ничего впереди лето - наверстают.

Огибаем бассейн с лебедями фаянсовыми. Из них только два приличных. Остальные непонятно что.

У павильона «вигвам» ищу место.

Тааак вот здесь подойдёт. Спиной о конструкцию опереться надо. Теперь как следует опереть локти-фотоаппарат-голова. Они одним целым должны стать. Штативом фотографическим. Теперь спокойненько «двадцатьодин-двадцатьдва…». Экспонометр показал две секунды. Чудненько.

Это первая картина в нашем спектакле. И первая картинка.

А народ прибывает. Семьями иду, парочками.

Сейчас вторая картина. Корабли флотилии в парадном строю стоящие вдруг разом вспыхивают огнями иллюминации.

Вот и вторая картинка.

Аллеи бульварные, те, что у моря становятся партером в спектакле нашем. Есть и ложи, но они там наверху - в парке Кирова.

А на бульваре каждый сам себе и актёр, и зритель.

Сын на коньках своих катится. То вперёд убежит, то где-то сзади крутится. Потом догоняет.

А от публики на аллеях всё теснее делается. Кипит всё. Классический пример броуновского движения. В этом маленькое отличие от театра. Там, в антракте, на втором этаже, все по кругу двигаются. Почему-то всегда и во всех театрах против часовой стрелки. Променадом называют. Разговоры полушёпотом разговаривают.

А здесь знакомых много. Не город, а деревня большая – все друг друга знают. Здороваемся. Стоим болтаем. Сын круги вокруг нарезает. Ему вперёд надо.

Выходим на эстакаду.

Это уже второй акт нашего спектакля.

Томительное ожидание первого залпа.

Грохот и «урааа» зрителей. Такое единое и мощное. И если бы только дети орали. Нет, кричат и взрослые. Кричат мужики и женщины. Кричат все. Единение.

Здесь есть где опереться. Делаю один за другим несколько кадров. Но они все такие невразумительные получились вот, и воспользовался кадром из журнала «Советское фото». Автора не знаю. Наверное, Валерий Шустов. Сколько не листал подшивки, а не нашёл. Восхищён этим снимком.

Атмосфера нашего бульвара на праздники,- публика-зрители-актёры. Всех видно и всё видно.

А наш путь дальше, к Дому правительства.

Там фонтаны новые, к праздникам запущенные. Нормально. И даже красиво. Здесь четвёртую и пятую картинку покажем. С двух сторон снимал.

Ведь они по-разному смотрятся. А «моряна» всё так же тянет водяную пыль. Всё как в прологе. Только героини разные. Всё-таки пятнадцать лет прошло.

И начинается третий акт спектакля – «Возвращение».

Здесь определённые проблемы. Народ «с салюта» по домам расходится. Милиция проезд автотранспорта закрывает. Приоритет пешеходов. Люди вальяжно идут - не торопятся. И автомобилисты терпеливо ждут. Все улицы, ведущие к бульвару, запружены и гуляющими и автомобилями. Просто единство какое-то.

А у меня ещё одна точка съёмок. Надо пройти мимо улицы Зевина.

Опять поиск чего-то, на что опереться можно и опять привычные «двадцатьодин-двадцатьдва-двадцать…стоп».

Должен получиться кадр. Это последняя картина, да и картинка к ней.

Дальше пересекая потоки зрителей, вдоль моря к себе, в Крепость.

Сын устал на коньках бегаючи. Тащим его с двух сторон.

А он поёживается от прохлады, от зябкости. Зажимаем его с двух сторон, укрывая кофточкопиджаками.

Семья всё-таки.

Прошёл спектакль под именем «Салют в честь юбилея».

Здесь бы эпилог бы написать, но не придумалось.