Георгий Коновалов. Фотограф Версия от 01:05, 10 января 2018; I am (обсуждение | вклад)
Георгий Коновалов. Фотограф[править]
Навеянная печаль[править]
Рыскал по Интернету, рыскал и нарыскал вот эту фотографию.
Это здание, в котором проработал чуть больше двадцати лет. Самые интересные годы в жизни. Фотография эта сделана неизвестным мне человеком. Сабит Тагиев его имя. Я бесконечно благодарен этому человеку за эту фотографию. Ведь сколько раз ходил вокруг здания института, который помещался в этом здании, но так и не сделал фотографию этого фасада. Ведь на месте скверика была спортивная площадка. Сетчатая ограда вокруг площадки не позволяла провести нормальную съёмку.
Два окна на этом фасаде это два окна моей (именно моей) лаборатории. Сейчас попытаюсь найти их. На снимке, где у парнишки пятки сверкают слева, вдали у дверей стоит мужик. Он стоит около помещения где стояла бумагорезальная машина, и ближе к фотографу следующие два окна это мастерская (одно окно прикрыто стволом пальмы). Далее окно помещения где сидели дамы из редакторской группы, с которыми мне пришлось работать бок о бок.
А уж потом два моих окна. Одно закрыто напрочь чёрной плёнкой, а второе в комнате, где стоял УДМ и АПСО. Это приборы такие.
Ещё были в той комнате два сейфа. Один с фотоаппаратурой, а другой с кинокамерами и проектором. И был ещё холодильник «Апшерон» до отказа забитый плёнками. Это позволяло мне отказывать всем (кроме друзей) в хранении молока и прочего всякого.
Вначале, когда я поступил в институт окна лаборатории, выходили во двор, но по истечении пяти или семи лет начальству понадобилось установить копировальные машины. Ну и шуганули меня, стала лаборатория окнами на спортплощадку.
А я занялся тогда обустройством своей новой лаборатории.
Насколько неудобной была лаборатория, в которую я вселился при поступлении, настолько удобной и практичной стала моя новая лаборатория. Продумал всё и подогнал под себя. К тому же здесь я создал возможность печатать «сверхувеличения». Это было здорово.
Какой был восторг, когда впервые отпечатал фотографию, которая по длинной стороне была больше двух метров. Это была первая, а потом фотографии и по более делал. На машинах, которые на демонстрации мимо трибун проезжали, были и мои фотографии.
А командировки…. Сколько их было и не сосчитать. Вот именно через этот институт и познакомился со страной, в которой я родился и которая так мне дорога. Живущие в Баку и не выезжающие за его пределы (в крайнем случае выезд на пляж) и, наверное, даже не подозревают о красотах страны, о людях её.
Много снимал. Ведь обидно будет, видел красоту, видел чудо и мимо прошёл. И без того ругаю себя, что не достал камеру и не сфотографировал чего-то.
Возвращался из командировки проявлял. Широкая плёнка в основном в институтские архивы шла, а с узкой печатал по заявкам отделов. Печатал, а плёнку сворачивал в рулончик, на обёртке писал, что снято, дата съёмки и в контейнер.
Их у меня набралось два и потихоньку набирался третий. Они у меня в сторонке, на сейфах стояли.
А потом подошло время, когда мне надо было поменять место работы. Творческую (относительно творческую) поменял на денежную. Денег пообещали раза в два или в три больше. Но уже не было ни командировок, не было нииичего. Только тёмная комната и печать – печать и ещё раз печать. Печатал сотнями эти негативы, которые потом становились платами для приборов.
А уходя забрал кулёчек с плёнками. Это была всего-то одна пятая часть всего от мною накопленного.
Была надежда на то, что отпрошусь с работы забегу в свою старую лабораторию, да и заберу хотя бы часть сокровища своего. Так и сделал, но паренёк пришедший на моё место с гордостью сообщил, что сжёг он всё, что было в контейнерах. Меня чуть «кондрашка» не хватила.
Ведь на тех плёнках была и парадная и повседневная жизнь института.
Вот сейчас сижу и разбираю ту малость спасённого. И конца края моим разборкам нет. А что было бы если бы я спас всё остальное.
Ну вот опять пригодилась та самая фотография института. Только рассказывать надо сначала не о той стороне, которая видна на этой картинке, а с другой, та которая во двор выходит.
Хотя, что рассказывать. Почти такой же вид только погрязнее будет и окна немного другие. А Он тогда в ту лабораторию не приходил, видно ему, как и мне время нужно было. А вот когда я перешёл на эту сторону появился довольно неожиданно.
Его тёща работала в этом же институте руководителем группы в отделе с названием инженерная гидрология. Видно в поисках знакомых на меня вышли. Вот и появился Он в нашем институте. А что? У него же было удостоверение открывающее многие двери. А институт наш почти режимный был, всё-таки с водой связан. А вода в Баку — это продукт под номером один будет.
Сначала пришёл просто так – посмотреть, а потом и работу мне начал приносить. Это только название одно – работа. Приносил Он мне пакетики со своими негативами, которые надо было отпечать контактно в двух экземплярах. Здесь и без расспросов ясно для чего. Одну фотографию на пакетик наклеить, другую в каталог на работе.
Я иногда пользовался тем самым каталогом что на работе. Это когда наши художники какую-то заумь предлагали, а в моём архиве нужной картинки не было то шёл я с протянутой рукой в Азеринформ. Первое посещение выдали мне всё что я просил без всяких разговоров. Видно прикармливали. А потом просили принести справку-гарантию об оплате. Оплата копеечная, но всё-таки оплата. И ведь надо же почти всегда выбирались негативы автором которых был Он.
Вот и работал я для него. Первый раз промахнулся чуток. У меня в лаборатории был чудо станок. Это для контактной печати прибор, а размер его был в расчёте на полный ватманский лист и даже чуть больше. Ну это размер, который именуется А0. Очень большой короче. Одним разом все его негативчики печатал. Вот первый раз и пролетел. Плотность негативов разная вот и получалось одни не допечатаны, другие запечатаны. Это уж потом перед тем как уложить негативы стал разбирать по плотности. Вот тогда и пошло как надо.
А знакомы мы с ним были аж с шестидесятых годов. Тогда в помещении Азеринформа четверги проводились, а затянул меня на эти мероприятия сослуживец. Он был страстный фотолюбитель. И даже цвет печатал, что по тем временам редкость большая была.
Позже я временами приходил на соберунчики фото-клуба, они собирались в помещении клуба электрической железной дороги. Но не нравилось мне у них. Там мы и пересекались с ним.
Этот так называемый фото-клуб постоянно находясь в творческом поиск скандалил с владельцами помещений где они пытались свить хоть какое гнёздышко. А я по полной получил от своих начальников, когда работал в Клубе кинолюбителей. Видя их безнадёгу уговорил клубное начальство пустить на постой фотолюбителей. Убедил тем, что у кино и у фото много общего. Тем более в союзе тогда было много ФОТОКИНО КЛУБОВ. Их много было в Прибалтике.
Вначале всё хорошо было. Собирались фотографы по вечерам в просмотровом кино зале клуба. Фотографии свои показывали, спорили. Интересно было. И я с ними заседал до полуночи (а что делать – сам напросился). Но недолго продолжалась эта идиллия. Президент фото-клуба поспорил с директором РККЛа и пришлось им покинуть кино клуб. А мне за мою инициативу влетело по полной.
А когда мне предложили место в заводской фотолаборатории то опять появился Он.
Оказалось, что теперь я работаю с его тестем. Ведь это ж надо.
Почти каждый вечер перезванивались. А Он всегда появлялся с несколькими пакетиками негативов.
Потом Он вдруг исчез. Исчез, не забрав три пакетика. Уехал из Баку.
А уж потом как удар – Олег умер. Не смог я тогда выразить свои соболезнования, но на сороковины сделал коллаж. Это всё чем я мог выразить своё отношение. Рассказывать и распинаться в том, что мы были большими друзьями, не мог. Это было бы неправдой. Товарищами были – да, коллегами были – да, но не друзьями.
Вот и остались у меня три пакетика с негативами как память о ФОТОГРАФЕ.
А мне хочется показать те фотографии, которые были спечатаны с тех негативов.
