Георгий Коновалов "Мой вокзал" Версия от 01:30, 23 марта 2012; I am (обсуждение | вклад)
Георгий Коновалов "Мой вокзал"[править]
Для меня, каждая старая бакинская фотография это цепочка воспоминаний, это поток, который надо направлять в нужное русло, а то ведь поток этот может унести куда-то и совсем не в том направлении.
Для меня вокзал это не просто место, куда приходят поезда, откуда они уходят далеко-далеко.
Для меня вокзал это 1942, а может быть 1943 год. Для меня вокзал это подъём, когда ещё на улице темным-темно.
Потом поездка трамваем, вагон которого освещён синем светом. Лампочки такие смешные – они не круглые, а удлиненные и у них такой острый кончик. Про них, при покупке, говорят – «бакинские». Только дома они белым светом светятся, а в трамваях – синим.
Выходили из трамвая где-то около вокзала, а дальше длинная лестница, по которой я всегда уставал подниматься. Пока бабушка покупает билеты, в кассе, которая спрятана в кустах, я кручусь и пытаюсь посмотреть вниз на площадь, на которой скрипят трамваи.
А дальше надо как можно быстрее пробежать к перрону, где стоит поезд, «учеником» называемый. В вагон подняться не могу – рост не позволяет, кручусь около подножки, пока мне не помогут подняться в вагон, пропитанный железнодорожным запахом.
В вагоне надо побыстрее занять место около окна по правой стороне. Эта сторона интереснее. Дальше, снаружи, пройдут осмотрщики, постучат по колёсам, своими молотками на длинных ручках, погремят крышками буксов, маслица в них добавят и всё. Дальше будет гудок, дёрнуться вагоны сначала назад, а уж потом тихо-тихо вперёд и мы поехали. Носом в стекло и смотреть- смотреть.
Потом вокзал 1948 года и дальняя поездка.
Аж в Москву.
И тот самый вагон, который на четыре дня стал для нас домом.
Завтраки-обеды вареными яичками и колбасой. Проводники чай разносили.
На больших станциях, где меняли паровоз, стоянка была долгой, и пассажиры успевали сбегать на рынок и купить какую-нибудь вкусность, Помидоры, огурчики и самое главное початки вареной кукурузы.
А потом были встречи моей тётушки, это когда она раза четыре в Москву, в командировки уезжала. Важно встречали её, с цветами, и очень часто вместе с нами были люди, которых мы не знали. Это были родственники тех, которых моя тётя защищала.
Наперегонки бежали мы с братом в кассу – покупать перронные билеты. Вход на вокзал был платным. Ожидание в зале. Летом он был немного душным, и всё время надо было поднимать ноги – уборщица тёрла и тёрла полы в зале. Потом что-то хрипело и гукало в репродукторе и все выходили на перрон. Теперь было долгое ожидание появления поезда. Смотрели на часы над перроном, на них дергаясь, передвигалась, минутная стрелка Огни паровоза появлялись вдруг из-за пристанционных зданий.
Паровоз двигался вдоль строя встречающих.
Паровоз был необыкновенно большим, его колёса были выше, чем самый высокий человек.
Окутанный паром он сбавлял и сбавлял свою скорость и чуть-чуть скрипел тормозами, замирая у тупика.
Из кабины, скользя по поручням, выскакивал чумазый человек и тут же начинал протирать и надраивать детали паровоза. А другой, самый главный, наверное, смотрел на толпу, двигающуюся мимо паровоза.
Потом у меня была пауза во встречах с вокзалом, а затем вокзал был уже у моих ног.
Возвращаясь с тренировок, мы часто проходили по мосту.
Где-то внизу кипела жизнь, приходили поезда и тогда паровозы обдавали паром с ног до головы. Пар пробивался сквозь щели в настиле моста. И так же скрипели тормоза, и также кидались к вагонам встречающие, кидались к вагонам носильщики со своими тележками. Носильщики были все как один в фартуках и с бляхами.
Также выскакивали из вагонов приехавшие, кидались в объятия встречающих.
Поезд, который надлежало встречать приходил в 23:55. В конце августа сын возвращался из «отпуска» (с матерью, разумеется) и как всегда нагруженный всякой-всячиной.
Одним словом встречать надо было обязательно.
Поезд этот имел тенденцию всегда опаздывать. Вот и получалось, что приходил он уже в середине ночи. К этому времени таксисты уже разбегались, оставались только самые терпеливые и желающие хорошо подзаработать.
Вокзал новый был ещё в стадии строительства, и перроны ещё не удлинили, а поезд был сооовсем длинный, аж восемнадцать вагонов, но только три последних были пассажирскими, все остальные были или багажные или почтовые. Вот и получалось, что три последних на перрон не попадали или как говорили сами железнодорожники они «висели».
Одним словом – пока встретишь, да поможешь выйти из вагона, а потом взлезть на сам перрон…. Короче на площади транспорта уже не было.
Вот и шли от вокзала домой пешком нагруженные, а ещё рядом, пытаясь что-то рассказать, сынуля помогает багаж нести.
Но что за чудо был наш ночной город. Фонари горели уже через раз, шаги такие гулкие на пустых улицах и бакинская почти осенняя теплынь. Так и шли в свою, такую родную Крепость.
Всё это было.
Потом вагоны стали другими, они теперь «цельнометаллическими» стали именоваться.
Исчезли паровозы, вместо них появились тепловозы.
Исчез и мост.
Выстроили новое здание вокзала. Такое холодное и совсем не живое.
И жизнь вокзальная совсем другой стала.
Это, конечно, не всё.
Появится что-нибудь новое, и пойдут новые воспоминания.
Но эта фотография тронула меня, и поток воспоминаний унёс меня в далёкое и не очень прошлое.
