История одного серебряного блюда

История одного серебряного блюда

Этот серебряное блюдо было изготовлено где-то в восточной части Римской империи (предположительно — приморская часть провинции Сирия) во второй половине IV в. Затем оно в силу обстоятельств попало в Закавказье, где в конце концов оказалося в погребении какого-то воина (об этом говорят панцирь и шашка).
Дальнейшая судьба вещи известна. Интересна смена ее функций. Вначале — бытовой (пусть и роскошный) предмет, затем — часть погребального инвентаря, объект продажи, объект любования и вдохновения художника, объект судебного спора и, наконец, музейный экспонат.

Речь идет о большой серебряной чаше или небольшом блюде, хранящемся в отделе Востока Государственного Эрмитажа.

Императорская Археологическая комиссия внимательно следила за всеми известиями о случайных находках древних вещей.
В конце 1893 г. ей стало известно, что в Закавказье были найдены какие-то древности. Сразу же об этом был послан запрос бакинскому губернатору (должностным лицам вменялось в обязанность следить за подобными находками).

С ответа из канцелярии губернатора Бакинской губернии и начинается это дело (№ 230/1894), хранящееся теперь в архиве Санкт-Петербургского Института материальной культуры РАН.

В этом документе, датированном 30 ноября 1894 г., излагаются обстоятельства находки.
По сообщению геокчайского уездного начальника от 8 января 1894 г., жителями селения Енги-Кенд-2 Лагичского участка Геокчайского уезда три месяца тому назад во время раскопки земли неподалеку от указанного селения близ дороги были найдены следующие вещи: шашка, кинжал, панцирь, серебряное блюдо величиной со столовую тарелку, весом приблизительно три фунта, и золотая монета величиной в полуимпериал. На внутренней части этого блюда изображен конь с сидящей на нем нагой женской фигурой, сопровождаемой ангелами.

Нашедшие отправили блюдо и монету в Баку к табачному фабриканту Егору Романовичу Мирзабекянцу, у которого, как он заявил ныне, эти вещи кем-то похищены.
Шашка, кинжал и панцирь при нем сопровождаются в Императорскую Археологическую комиссию. Виновные в присвоении находки привлечены по статье 179 Уложения о наказаниях, налагаемых мировыми судьями.
На листе имеется рисунок пером, сделанный сотрудником Археологической комиссии В. Г. Тизенгаузеном. Из него видно, что кинжал и шашка работы XIX в.

Археологическая комиссия немедленно откликается на это сообщение. В письме от 28 декабря 1894 г. председатель А. А. Бобринский благодарит бакинского губернатора и просит разыскать блюдо. Нашедшему обещана премия — до 500 рублей, сумма по тем временам немалая.

События развиваются дальше.

В отношении от 30 июня 1895 г. бакинский губернатор сообщает Археологической комиссии, что Е. Р. Мирзабекянц, «как достоверно дознано», отправил блюдо в Эчмиадзинскую синодальную контору. Дело его разбиралось в суде, но мировой судья оправдал Мирзабекянца.


18 июля 1895 г. Археологическая комиссия отправляет два новых отношения. В первом она просит Эчмиадзинскую синодальную контору выслать ей блюдо и монету. Во втором бакинский губернатор уведомляется, что в Эчмиадзин отправлено требование. Мирзабекянц же должен быть судим по статье 548 за присвоение казенной собственности. Уголовной ответственности подлежит и местное начальство, ибо вещь такова, что ее должно показать императору.

11 декабря того же г. Археологическая комиссия снова отправляет две бумаги, так как, очевидно, обе стороны молчат. У бакинского губернатора запрашивается: какие меры приняты к наказанию виновных? У Эчмиадзинской синодальной конторы — почему до сих пор не высланы блюдо и монета? Оба запроса подписаны Тизенгаузеном.

Между тем запрос в Эчмиадзин был напрасен, ответ, подписанный епископом Аристакесом и датированный 9 декабря 1895 г., уже находился в пути. В нем сообщалось, что Мирзабекянц всегда утверждал, что вещи пропали, а предположение губернатора и полицмейстера, что он послал их католикосу, просто неправильно. Кроме того, на блюде изображены нагая женщина и не ангелы, а эроты, а такие сюжеты недопустимы для армяно-григорианского синода.

Угроза каторги (за хищение императорского имущества) подействовала. 10 февраля 1896 г. бакинский губернатор направляет в Археологическую комиссию следующее объяснение:

«Бакинский купец Егор Романович Мирзабекянц, привлекавшийся к ответственности за присвоение блюда, после оправдания его судом, представил означенное блюдо и, объяснив, что раньше он не мог сделать этого потому, что по случаю горя и беспорядка в доме, долго не находил блюда, оказавшегося заброшенным между вещами, просил возвратить ему таковое, если Археологическое общество найдет блюдо это не имеющим большого археологического интереса или в его распоряжении окажутся такие экземпляры, в противном же случае заготовить для него в столице, через лучших мастеров, металлическую копию блюда».

Итак, наконец-то искомая древность найдена. Но Археологическая комиссия не успокаивается и 9 марта 1896 г. посылает бакинскому губернатору новый запрос:
какие причины побудили Мирзабекянца отдать блюдо, где золотая монета и нет ли следов могильника в месте находки? Одновременно, особым отношением, она требует у мирового судьи копию судебного дела.

Бакинский губернатор, утомленный этим нескончаемым разбирательством, сообщает Археологической комиссии, что от геокчайского уездного начальника затребовано объяснение о месте находки.
Мирзабекянц нашел блюдо в вещах покойного сына, монета украдена у него 7 мая 1894 г. на станции Екатеринодар; объяснительная записка Мирзабекянца прилагается к сему:

«В 1893 г. в городе Баку блюдо мной было приобретено покупкой у одного частного лица. Блюдо на письменном столе исчезло во время моей поездки в Россию по делам.
Недавно, перебирая оставшиеся после моего покойного сына вещи, которые обыкновенно у нас удаляются от глаз скорбящей матери, я в узле среди бумаг и рисунков собственной работы покойного наткнулся на блюдо.
Егор Мирзабекянц. 1 декабря 1895 г.»

К этой записке приложено заявление Мирзабекянца в полицейский участок станции Екатеринодар о краже у него бумажника, датированное 12 августа 1894 г.

Казалось бы, что все закончено, блюдо находится в Археологической комиссии. Но канцелярская машина продолжает работать.


3 апреля 1896 г. мировой судья сообщает в комиссию, что Мирзабекянц оправдан. Через полмесяца Археологическая комиссия извещает бакинского губернатора о прекращении судебного дела и запрашивает, сколько следует заплатить Мирзабекянцу, а также напоминает, что ждет сообщения об исследовании места находки. На это губернатор отвечает, что геокчайский уездный начальник обследовал место; там ничего нет — ни остатков древних укреплений, ни следов могильника; есть лишь каменная пирамидка, почитаемая аршинами. Жители этой местности ничего не знают об археологических памятниках. Место находки — в трехстах саженях от проселочной дорога в Енги-Кенд-2, расположено в гористой местности, в ста саженях от обрыва.

29 июня 1896 г. Е. Р. Мирзабекянц посылает в Археологическую комиссию заявление о том, что он дарит принадлежащее ему блюдо.

5 сентября этого же года бакинский губернатор, очевидно, отвечая на запрос комиссии от 18 апреля, сообщает, что Мирзабекянц не хочет оплаты, а просит изготовить копию вещи. Комиссия отвечает ему, что изготовление копии задерживается по причине болезни мастера Шарапова.


В октябре 1896 г. председатель комиссии А. А. Бобринский отсылает в Тифлисский музей часть окислившейся железной кольчуги, кинжал и железную шашку. Музей благодарит за полученное.

Наконец изготовлена гальванокопия блюда стоимостью в 75 рублей, и Археологическая комиссия отправляет ее бакинскому губернатору.
27 января 1897г. Мирзабекянц пишет расписку в получении копии, а 7 февраля губернатор отсылает ее в комиссию. На этом, собственно, обязанности Археологической комиссии и заканчиваются.

24 марта 1898 г. Тизенгаузен отправляет блюдо в Эрмитаж, а 13 апреля хранитель А. А. Куник подтверждает его поручение. Эта расписка составляет последний лист достаточно пухлого дела.

История, как известно, любит пошутить. После Октябрьской революции копия, принадлежавшая Мирзабекянцу, оказалась также в Эрмитаже. Каким образом и когда она поступила сюда? Документов об этом найти не удалось.

Блюдо представляет собой плоский круглый сосуд с кольцеобразным поддоном, объемом более полулитра жидкости. Служило оно, вероятнее всего, чашей для вина. Диаметр — 24 см, поддона — 8,2 см. Вес памятника — 1030 г. Как видим, в донесении уездного начальника он был определен достаточно точно.
Полукруглая, поднимающаяся стенка; заканчивается у края маленьким, изящным, резко профилированным валиком. Он занимает мало места и поэтому на фотографии почти не виден (как, впрочем, и многие другие детали).
Кольцевая ножка изготовлена из круглой (диаметр — 0,6 см) серебряной же проволоки. Все это придает блюду, созданному с замечательным мастерством, большую строгость форм и законченность. Сохранность памятника хорошая, имеются лишь небольшие царапины и отдельные выпадения позолоты.
Этот шедевр античного ювелирного искусства, датирующийся IV в., был сделан из двух серебряных листов, из которых нижний, образующий дно и бока, гладко отшлифован на токарном станке.

(из ст. Р. В. Кинжалова "Грустная Нереида")

"Знаменитое серебряное блюдо с Нереидой, — пишет К.Тревер*, — хранящееся в Государственном Эрмитаже является одним из интереснейших памятников римской торевтики II-III вв., равных которому по уровню технического мастерства и художественной выразительности из числа найденных в Закавказье почти не имеется"

Примечание:

Источник: Здесь