Раскольников Ф.Ф. "На боевых постах" (отрывок из главы "Взятие Энзели")
Раскольников Ф.Ф. "На боевых постах" (отрывок из главы "Взятие Энзели")[править]
Фёдор Фёдорович Раско́льников. Краткая биография[править]
Фёдор Фёдорович Раско́льников (настоящая фамилия — Ильи́н) (28 января 1892, Санкт-Петербург — 12 сентября 1939, Франция) — советский военный и государственный деятель, дипломат, писатель и журналист. Назначен комиссаром Морского генерального штаба, весной 1918 года стал заместителем наркомвоенмора Троцкого по морским делам. Выполнял поручение Совнаркома по затоплению Черноморского флота в июне 1918 года. С июля 1918 года член Реввоенсовета Восточного фронта, 23 августа 1918 года был назначен командующим Волжской военной флотилией. Осенью 1918 года стал членом Реввоенсовета Республики.
Командующий Волжско-Каспийской военной флотилии, участвовал в обороне Царицына (1919), боях за Баку (1920) и высадке десанта в иранском порту Энзели (1920) с целью возвращения оттуда угнанных белогвардейцами кораблей каспийского флота. Награждён двумя орденами Красного Знамени.
С июня 1920 года по март 1921 года являлся командующим Балтийским флотом.
В 1921—1923 годах — полномочный представитель (полпред) РСФСР (с 1922 года — полпред СССР) в Афганистане. В 1930—1933 годах — полпред СССР в Эстонии. В 1933-1934 годах — полпред в Дании. С сентября 1934 по апрель 1938 — полпред СССР в Болгарии.
В апреле 1938 по вызову из наркомата иностранных дел СССР с женой и ребенком выехал из Софии, но в СССР так и не вернулся, предчувствуя неминуемый арест. Проживал в Париже. В июле 1939 года был заочно объявлен «врагом народа», впоследствии лишен советского гражданства и исключён из партии. 17 августа 1939 года опубликовал в русском парижском журнале «Новая Россия» знаменитое «Открытое письмо Сталину», в котором обличал репрессивную сталинскую политику в отношении конкретных лиц прежнего руководства большевистской партии.
При невыясненных обстоятельствах 2 сентября 1939г. выпал из окна французского госпиталя в Марселе и скончался.
Раскольников Ф. Ф. На боевых постах.(М.: Воениздат, 1964)[править]
Взятие Энзели
Серго Орджоникидзе жил в Баку на площади Свободы, недалеко от могилы жертв революции.
Вход в его квартиру был со двора, небольшого, но довольно опрятного. Просторные светлые, но скудно меблированные комнаты с длинной стеклянной верандой казались пустыми. Крепкие деревянные половицы блестели свежей ярко-желтой краской. Однако даже эта новизна пола не придавала квартире уюта. Здесь было что-то от походного бивуака, всегда толпилась масса народу, раздавались непрерывные, режущие ухо телефонные звонки.
По вечерам за чайным столом, покрытым клеенкой с цветными узорами, собиралась большая компания. Чай разливала приветливая и радушная жена Орджоникидзе — простая и добрая женщина, как мать о сыне заботившаяся о Серго.
16 мая 1920 года, когда мы сидели за чайным столом, к Орджоникидзе пришел Нариман Нариманович Нариманов — человек с бронзовым цветом лица, большой лысиной и темными, как чернослив, глазами. Он был председателем Совнаркома Азербайджанской Советской республики и только что вернулся из Москвы.
Я поглядел на часы: приближалось время, назначенное для съемки с якоря. Поднялся из-за стола и стал прощаться.
— Ну, товарищ, желаю вам успеха, — сказал Нариман Нариманович, глядя на меня своими глубокими темными глазами. [325]
Раскрасневшийся от волнения Серго тоже произнес несколько добрых слов. Мы обнялись и крепко расцеловались.
В лице тт. Орджоникидзе и Нариманова я получил как бы последнее напутствие партии и правительства Советского Азербайджана. Расставшись с ними, сел в ожидавший меня у ворот длинный открытый автомобиль, сильно потрепанный в астраханских песках за годы гражданской войны, и поехал в военную гавань. Искусный шофер Астафьев, полный, широкоплечий, словно из одних мускулов сотканный матрос, быстро вез меня по тускло освещенным улицам Баку.
Проехав мимо Приморского бульвара, помчался по нескончаемой набережной в сторону Баилова мыса, окруженного темнеющими вдали горами. Где-то направо мелькнул в стороне резной силуэт тонкого минарета.
Добравшись до военной гавани, я поднялся на борт эскадренного миноносца «Карл Либкнехт» и приказал сниматься с якоря. Население города уже спало, и уход эскадры, по крайней мере до утра, мог остаться незамеченным.
Зашипели паровые лебедки, прозвенели звонки машинного телеграфа, загремели тяжелые чугунные звенья якорного каната, и миноносец плавно и медленно стал отделяться от каменной стенки. Мы проплыли мимо мигающих огней маяка на острове Нарген и ушли в черный, как нефтяная копоть, сумрак каспийской ночи.
Главу "Взятие Энзели" целиком читайте ЗДЕСЬ
--Jonka 20:30, 18 ноября 2010 (UTC)
