Рисман Генрих Ильич
Рисман Генрих Ильич[править]
1903 - 1982[1]
Подробностей биографии Генриха Ильича Рисмана нам найти не удалось, но отдельные эпизоды из его жизни могут дать представление об этом талантливом человеке.
В Баку Генрих Рисман работал дирижером в Театре оперы и балета, а жил в доме «Верный путь» на ул. Первомайской, 225 угол ул. лейтенанта Шмидта
По воспоминаниям знавших его людей он работал в Кривом Роге:[править]
Культурная жизнь в городе [Кривой Рог] проходила на самодеятельной основе. Крошечный кинотеатр на Карла Маркса (до строительства кинотеатра имени Ленина) не мог вместить всех желающих, и помощь приходила от вездесущих пионеров, При их отрядах — живые театрализованные газеты, которые в вечных соревнованиях друг с другом создавали довольно занятные представления. Одним из таких коллективов руководил сын хирургов Рисманов, в будущем ставший главным дирижёром Одесского оперного театра. Звали его Генрих Рисман. Марк Горловский: Старый город.
Во время войны Генрих Ильич служил на Малой земле и руководил армейским ансамблем. Именно здесь он начал писать музыку к песням:
Из повести Владимира Семеновича Моложавенко «И с песней уходили в бой... Повесть о друге»[править]
По золотым крупинкам-голосам собирал Генрих Ильич Рисман свой армейский ансамбль.
В воскресенье, 22 июня 1941 года, в Одесском театре оперы и балета шел «Дубровский». Дирижировал Рисман. В зале было много нарядной публики, школьников. Когда начался второй акт, зрители стали вдруг один за другим уходить со спектакля, и к самому концу в зале никого не осталось.
А три дня спустя Рисман был уже в военной форме — его назначили капельмейстером 134-го запасного полка.
Он покидал Одессу, когда завязались бои на окраинах города. А перед этим успел дать последний концерт для моряков, уходивших на передовую. В полутемном зале (окна были заложены мешками с песком), при свечах (электростанция уже не работала) встал Рисман в последний раз за дирижерский пульт, уже не во фраке, в котором одесситы привыкли видеть его на протяжении многих лет, а в армейской гимнастерке. Открывался концерт «Героической симфонией» Бетховена... Час спустя они грузились на корабль — фашисты уже обстреливали Одесский порт. Вместе с Рисманом успела уехать тогда в Севастополь, а оттуда перебралась в Донбасс, в город Серго, маленькая группа солистов оперы и музыкантов. Она и стала костяком, основой будущего армейского ансамбля.
Поначалу, когда еще формировался ансамбль, находились среди командиров такие, кто сомневался — примут ли красноармейцы столь далекие, казалось бы, от них романсы и арии из классических опер? Но первый же концерт (ансамбль давал его в станице Маркинской) рассеял сомнения. Ария Сусанина, например, для одних стала напоминанием о мирной жизни, о театре, посещавшемся некогда всей семьей, рождала горячее желание возвратить все, что отняла война. Других волновал сам образ русского крестьянина-патриота. А третьи, может быть, запомнив лишь слова «Ты взойдешь, моя заря...» — вкладывали в них свой смысл: они непременно увидят зарю счастья, зарю победы. А как внимательно слушали красноармейцы арию князя Игоря «О дайте, дайте мне свободу...» или хор «Ноченька» из «Демона»!.. Кто это выдумал, что люди грубеют на войне? На фронте, в боевой обстановке, сердце у человека было открыто для любви и нежности, для воспоминаний и надежд... Фронту нужны были, конечно, и песни о солдатских буднях. И ансамбль пел со всей страстностью «Священную войну», «Песню о Днепре», «Вечер на рейде»... Хотел того Рисман или не хотел, но вскоре и ему самому пришлось стать композитором.
Однажды, приехав в 383-ю Шахтерскую дивизию Провалова, стоявшую на отдыхе, [капитан] Рисман узнал о том, что в недавних боях отличился пулеметчик Василий Чепель. Хорошо бы поздравить его, сказал комдив, но как? Ведущим в ансамбле был Анатолий Миленченко — в прошлом актер и режиссер Краснодарской оперетты. Ведущим и — по совместительству — поэтом: он писал слова песен. Рисман посоветовался с ним, попросил задержать на полчаса концерт, и вот со сцены уже зазвучала «Баллада о подвиге солдата»:
Где б в боях отчаянных не жгли мы
Злых фашистов струями свинца,
Метко бил всегда неутомимый
Пулемет у Чепеля-бойца...
А в припеве звучало: «Там, где Чепель, немец не пройдет!»
Песню эту доверили исполнять Николаю. Он пел не с листа — умел и прежде схватывать слова на лету. А в первом ряду сидел Вася Чепель — простой паренек с рыжими веснушками, совсем мальчишка, и щеки у него были пунцовыми от смущения: никак не ожидал, что сложат про него песню...
В армейском ансамбле служило человек шестьдесят. А первыми доверили отправиться с концертами на плацдарм только им, семерым. Что-нибудь это все-таки да значило... После них Рисман посылал на передовую еще и другие «десантные бригады», они выступали с концертами в землянках, в блиндажах, в окопах — в общей сложности дали сто четырнадцать концертов. Но Николай Щербаков со своей шестеркой был первым.
«Где горячо, там и мы...» - Ради жизни на земле: Сборник/Сост. Олийник В. Г. — М.: ДОСААФ, 1988. — 446 с. ______________________________________________________________________
Общее руководство солдатской самодеятельностью осуществлял Иван Теснек. 19 января 1944 года уже капитан административной службы Иван Теснек приказом штаба 18-й армии был награжден медалью «За отвагу». «Товарищ Теснек своим вниманием, заботой и находчивостью создал все необходимые условия для нормальной работы ансамбля…»
Также в наградном листе были приведены и цифры: подготовили 223 номеров и провели за два года 797 концертов, половина из которых была для бойцов переднего края. Кстати, художественным руководителем ансамбля был композитор и дирижер из Одессы Генрих Ильич Рисман, который уже в послевоенные годы некоторое время проработал в Донецком театре оперы и балета.
Капитан культуры Донбасса. Апр 18, 2017. Интернет справочник «Все о Донбасе»
В 1948-49 Генрих Ильич Рисман - музыкальный руководитель и главный дирижёр Татарского Государственного Театра Оперы и Балета.
Потом судьба забросила Генриха Ильича в Донецк:[править]
Первая премьера оперы Дж. Верди «Бал-маскарад» в Сталинском (Донецком) государственном русском театре оперы и балета состоялась 23 декабря 1956 года.
Постановку осуществили:
Режиссер-постановщик – главный режиссер театра, народный артист УССР Александр Здиховский
Дирижер-постановщик – главный дирижер театра Генрих Рисман. Донецкий театр оперы и балета
Очень теплые воспоминания написал о Герихе Ильиче писатель Песах Амнуэль:
Запах кулис[править]
Рисман, очень опытный дирижер, переехавший в начале шестидесятых в Баку из Куйбышева. Проработал он в нашей опере до самой смерти, а умер он в 1982 году, через неделю после смерти Брежнева. Об этом я расскажу отдельно, это особая тема – Рисман и Брежнев. Вначале шестидесятых Рисман взвалил на себя весь «русский» репертуар, а мы, школьники, приходили в театр, как к себе домой. Садились на первый ряд и во время представления, если не было момента, который надо было непременно послушать, велис Рисманом тихие разговоры «за жизнь». Он облокачивался о барьер, отделявший оркестровую яму от зала, поворачивался вполоборота к оркестру, махал привычно палочкой и рассказывал нам какую-нибудь историю из жизни. Смотреть в партитуру ему было не нужно – весь репертуар он знал наизусть, не уступая в этом своему гениальному коллеге Тосканини. Конечно, рассказывая нам историю, он прекрасно слышал все, что происходило в оркестре и на сцене, и при любой оплошности певца или оркестранта поворачивался и «брал управление на себя».
Генрих Ильич Рисман умер в 1982 году. Он поднялся на подиум, чтобы дирижировать «Пиковой дамой», и упал. Инсульт, – констатировали врачи. Было Рисману шестьдесят два года.
Леонид Ильич Брежнев был чуть постарше. Впрочем, и почил в бозе не много раньше – ровно на неделю. Двух Ильичей – московского и бакинского – связывало давнее знакомство, о чем Ильич бакинский рассказывал на всех вечерах, а Главный Ильич страны, возможно, и не подозревал.
Рисман был человеком, хоть и скромным, но славу любил. Покажите артиста, который чуждается славы. Вначале шестидесятых он переехал в Баку из Куйбышева и почти сразу взял на себя всю тяжесть русского и западноевропейского оперного репертуара. Как положено, перед началом последнего акта зрители устраивали дирижеру овацию, а что еще нужно для счастья?
Оказывается, не одной оперой жив человек. Когда во всех газетах, начиная от «Правды» и кончая «Агитатором Каспия», была напечатана «Малая земля», Рисман пришел на репетицию сам не свой. –Подумать только! –сказал он оркестрантам. – Оказывается, это тот самый Леня Брежнев! Мне и в голову не могло прийти! Да мы же ...
И он рассказал несколько оторопевшим музыкантам историю своей службы в легендарной Восемнадцатой армии. Воевал Рисман не на передовой, а в военном оркестре. Это был его первый дирижерский опыт после консерватории. Дело нужное, кто спорит. Под Новороссийском было, конечно, тяжело, бомбили, а однажды да же и уносить ноги пришлось во время неожиданной (играли для солдат старинные марши) атаки немцев.
Как-то подошел после концерта к Рисману молодой чернобровый политрук исказал:
–Хорошо дирижируешь. Понравилось.
–Служу... – начал было Рисман, но политрук прервал его, сказав:
–Заходи в двадцать часов в штаб.
Не очень понимая, для чего в штабе дирижер без оркестра, Рисман, тем не менее, приказ выполнил. С того вечера он захаживал в штаб довольно часто, никому не рассказывая о том, что там делает. Не «Онегиным» дирижирует, естественно.
Когда стало совсем худо, оркестр перевели с Кавказа в Заволжье, в славный город Куйбышев, куда предполагал в свое время перебраться из Москвы сам Сталин. Там Рисман и провел войну, там остался и в опере служить. О встречах с политруком вспоминал с благодарностью: если бы не Брежнев, не оказался бы оркестр в тихом Куйбышеве, разметало бы всех по разным фронтам.
Шли годы, Рисману и в голову не приходило отождествить нового Генсека с молодым чернобровым политруком. «Малая земля» освежила память.
–И знаете, для чего он меня вызвал в штаб? – спросил Рисман оркестрантов. Ответа, естественно, не получил и продолжал:
–Я знал почти всех женщин в армии. Санитарок, врачей, и по хозяйству которые. .. Вот мне политуправление в лице Брежнева и поручило... Как бы это лучше выразить... В общем, был я как служба знакомств.
Наверно, не стоило Рисману предавать гласности историю военных лет. Тем более – такую. И тем более – после ошеломительного успеха «Малой земли» упростого советского народа. Но ведь музыканты – как дети...
Однажды Рисмана вызвали в партком театра и о чем-то намекнули. А он, собственно, эту историю уже не рассказывал – обрастая по дробностями, она итак бродила по городу .
Теперь Рисман думал о другом. Приближался очередной день рождения Главного Ильича страны. В канун этой знаменательной даты Рисман пришел в почтовое отделение номер 1, что напротив Баксовета, и протянул в окошечко бланк телеграммы.
–На красочной открытке, пожалуйста,– вежливо попросил он.
Телеграфистка прочитала текст, обратила взор на адрес и вернула бланк.
–Эту телеграмму я принять не могу,– сказала она. – Меня с работы уволят. Идите к начальнику, пусть даст разрешение.
Пошел Рисман к начальнику.
–Да вы что? –вскричал начальник, прочитав текст. – Не могу позволить. Ни за что.
–Что же это происходит? – искренне возмутился Рисман.
–Я хочу поздравить друга с днем рождения!
–Друга – сколько угодно. А вы пишете в Кремль.
–Ну и что? «Дорогой Леня, – прочитал Рисман вслух. – Поздравляю днем рождения. Вечно помню нашу дружбу Малой земле. Всегда готов повторять подвиги. Уверен близкой встрече воспоминаний похождений юности. Генрих Рисман». В чем, собственно, дело?
–Идите в райком партии, пусть дадут визу.
Коммунист Рисман в райкоме был раза два. Но если почтарь такой перестраховщик – пошел. Иначался обыкновенный футбол, знакомый каждому простому советскому человеку. От секретарши к референту, от референта к третьему секретарю, от третьего к референту второго...
Удивительно не это. Удивительно то, что весь путь до первого Рисман прошел за один рабочий день! Ведь телеграмму нужно было отправить или сегодня, или – через год. Ибо, как говорил народный герой Гена: «К сожаленью, день рожденья только раз в году».
Когда в седьмом часу вечера Рисман добрался до кабинета первого секретаря райкома, он был голоден, зол и готов побить каждого, кто встанет на пути между ним и Ильичом.
–У меня через полтора часа спектакль, – заявил Рисман, – ждать мне некогда. Ваши подчиненные бюрократы. Они за все поплатятся.
–Послушайте, дорогой Генрих Ильич, – сказал секретарь.
–В таком состоянии дирижировать вы не сможете. Сегодня вас заменит... ээ... –он заглянул в листок, – товарищ Абдуллаев. А вам на ночь предоставили комнату в доме отдыха. Отдохните за счет райкома, а утром мы разрешим этот вопрос.
–Какой дом отдыха? – вскипел Рисман.
Он узнал об этом примерно час спустя, когда в сопровождении двух «референтов» был привезен на Баилов, в заведение, где обычно отдыхали диссиденты в компании с Наполеонами.
О двухдневном пребывании в «доме отдыха» Рисман не рассказывал никогда. Вернулся он задумчивый, неделю пробюллетенил, а потом вяло продирижировал «Трубадуром».
Прошел год. За неделю до следующего дня рождения Главного Ильича Рисман записался на прием к первому секретарю горкома. Старую историю уже успели забыть, и дирижер был принят с распростертыми объятиями.
–Партия всегда помогает деятелям искусства, – воодушевленно сказал первый секретарь. –Что нужно? Квартира? Машина? Путевка в санаторий?
–Подпишите вот здесь, а то на почте не принимают, – сказал Рисман.
Первый секретарь прочитал и помрачнел.
– Ну... – сказал он осторожно, – я сам не могу решить такой вопрос. Если бы вы просто поздравляли, как все... Но вы тут пишете о вашей... э... дружбе. А это вопрос деликатный.
–Я Брежнева знал, когда вы еще пешком под стол ходили!
–Может быть, – вздохнул товарищ первый секретарь и добавил твердо: – Не могу. Вопрос о том, кто товарищу Брежневу друг, а кто нет, решает только сам Гейдар Алиевич.
ЦК партии располагался через дорогу от горкома, но улицу Рисман переходить не стал. До Дня меньше недели. Алиев примет в лучшем случае через месяц. В этом году тоже не успеть. Но он добьется! И они все попляшут!
За месяц до нового Дня Рисман записался на прием к Алиеву. И принят не был. По очень простой причине: не только Рисман готовился поздравить Генсека, но и сам товарищ Алиев. То ли был занят выбором подарка, то ли репетировал процесс поцелуя.
Рисман занемог. Инфаркт случился не тяжелый, но месяц пришлось полежать. Месяц без театра, без музыки, без публики. Мы с Лёней Дукельским приходили его навещать, и Генрих Ильич рассказывал избранные места из своей «поздравительной эпопеи».
–Все равно, – говорил он ,–я добьюсь. И тогда они у меня по пляшут.
Он забыл, что никогда не дирижировал балетами ...
Генрих Ильич пережил Леонида Ильича всего на неделю.
Смерть друга, видно, сильно подействовала на дирижера.
Вечером десятого ноября он должен был дирижировать комическим «Любовным напитком», но спектакль, естественно, отменили, и Рисман отправился на почту. Протянул в окошко бланк телеграммы: «Скорблю со всем советским народом»...
–Восемьдесят пять копеек, – сказала телеграфистка.
Так была дана оценка юношеской дружбе. Даже до рубля не дотянула.
***
Много лет спустя, в 2001 году,
Издания Г.И.Рисмана[править]
- ↑ В датах расхождение: в воспоминаниях Амнуэля Рисман умер в 65 лет
