Розенберг Е. "Белое и черное небо Баку." Версия от 23:33, 14 апреля 2016; Sibor (обсуждение | вклад)(разн.) ← Предыдущая | Текущая версия (разн.) | Следующая → (разн.)

Ефим Розенберг: "Белое и черное солнце Баку."

Что я знал о Баку, кроме того что это большой город , находящийся на берегу Каспийского моря, столица Азербайджана, центр нефтедобывающей промышленности? Лишь то, что помнил по учебнику школьной географии.

Если в детские годы, в военное время открывал для себя Среднюю Азию –Узбекистан – то теперь уже в зрелом возрасте мне предстояло открыть для себя неведомый прежде Кавказ.

Я приехал в этот город по достаточно нелепому совпадению нежелательных факторов, непродуманных и ошибочных решений.

Оставаться здесь долго не собирался и предполагал уехать, приложив для этого максимум усилий. Но мой оптимизм был построен на песке.
Как- то прочел понравившуюся мне шутку: «если хочешь рассмешить Бога – расскажи ему о своих планах». Лучше не скажешь.

Мне предстояло прожить в Баку шестнадцать лет – с 1952 по 1968 год – центральную часть жизни.
Годы профессионального роста, успехов и неудач, радости и горя, приобретения друзей и врагов, восторгов и разочарований, потерь и находок, несбывшихся надежд и трагических событий.

Я стал работать в Центральном проектно-конструкторском бюро № 6 Министерства Морского флота (ЦПКБ–6). Огромный объем работы необходимо было выполнить этой организации для создания новых судов, модернизации и реконструкции старого и изношенного флота.

Каспийское море–громадный бассейн, играющий первостепенную роль в транспортных перевозках между портами Баку – Астрахань – Красноводск, а также на зарубежной линии Баку–Иран. Главное внимание уделялось танкерному флоту, который в послевоенный период абсолютно не отвечал требованиям по поставке бакинской нефти в центральные районы России.
Морские нефтеразработки были в самом зачаточном состоянии. Конструкторы нашей организации готовили проектно-конструкторскую документацию для четырех бакинских судостроительно-судоремонтных заводов. Я с первых же месяцев стал хорошо зарабатывать, благодаря прогрессивной системе зарплаты

Разобравшись в ситуации и трудовом законодательстве вскоре понял, что в ближайшие годы «вырваться» из Баку мне не удастся. Мало того, что обязан был три года отработать на месте, куда был назначен. Даже после этого срока увольнение, переезд, поступление на другую работу практически исключалось.
Вся трудовая жизнь, скорее повинность работника устанавливалась известными сталинскими указами. Узаконивался подневольный труд советского человека, привязывающий его к одному предприятию, организации, колхозу, месту проживания.
Но даже если кто либо увольнялся сам, что происходило в редких случаях, то прием на другую работу без рекомендаций, как говорили, человека «с улицы» исключался. Сам этот факт вызывал подозрение у работников отделов кадров, тесно сотрудничавшими с органами КГБ. Карались любые нарушения, так называемой, трудовой дисциплины. К примеру, опоздание на работу более чем на двадцать минут влекло за собой судебное разбирательство по соответствующей статье и наказывалось лишением свободы.
Человек пытающийся переехать на постоянное место жительства в другой город попадал в нелепый замкнутый круг. Предприятие, даже если и нуждалось в работнике, не имело право принять его на работу без прописки. Так называлось право на жительство. Прописка с отметкой штампом в паспорте – главном документе, производилась при наличии справки, свидетельствующей о трудовой занятости в данном населенном пункте. Единственными «лазейками» становились перевод в другой город, по инициативе руководства, женитьба или обмен квартиры. Но даже эти варианты создавали колоссальные бюрократические сложности и многолетние «хождения по мукам».

Вечную проблему жизни людей во все периоды Советской власти составляло жилье. «Жилплощадь» (печально известный термин) могла быть представлена в основном по месту работы при наличии многолетнего стажа работы. Люди могли десятилетиями ждать очереди на получение комнаты, а зачастую уходили на пенсию так и не дождавшись жилья. Полученная квартира (комната) являлась собственностью государства, которую жилец нанимал, внося ежемесячную плату. Отдельные квартиры (по крайней мере до «хрущевского периода», когда строительство стало более интенсивным), в основном, являлись «коммунами», в каждой комнате которой, могли одновременно проживать два или три поколения семьи.
Жилье нельзя было купить, его можно было только получить в пользование у государства. Часто было ведомственным. Это означает, что в нем можно было жить только, работая на предприятии или в ведомстве его выдавшем. При переходе на другую работу, переезде в другую местность, город, должно было быть освобождено.
Существовала, правда, и частная собственность в виде маленьких домов без элементарных удобств (отопление, канализация, зачастую водопровод), но только в сельской местности или в окрестностях городов.

В первые же месяцы пребывания в Баку я арендовал мало-мальски приличную комнату и вызвал маму. Обязан был сделать это, иначе к чему были все принесенные потери и жертвы, о которых писал выше. Не мог оставить маму в роли «бедной родственницы» в Чернигове.

Иногда задумываюсь: может следовало в те годы занять другую жизненную позицию, думать только о себе, о своем будущем, не связывая себя с мамой, и, будучи в начале самостоятельной жизни более свободным, поступать разумнее. Но нет, совесть подсказывает, я поступил правильно и сделал так как сделал.

Баку- очень красивый город, который подобно Неаполю, расположен на берегу огромной подковообразной бухты и поднимается вверх ступенеобразными галереями. На самом верху, видимая из любой точки города стоит огромная статуя Сергея Кирова, который здесь жил и работал, внеся огромный вклад в «советизацию» Азербайджана и, кроме того, на многие десятилетия остановил открытое противостояние азербайджанцев с армянами. Не знаю сохранился ли памятник и в наши дни.

Баку – гигантский промышленный центр, и несмотря на то, что символом его являлась нефтяная вышка, множество заводов и предприятий разного назначения функционировали на территории города и за его пределами. Целые отрасли были созданы еще во времена царской империи и, благодаря иностранным концессиям. Среди них такие, как, например, заводы, принадлежавшие небезызвестному Нобелю.

Независимо от того, что Баку считался формально и фактически центром Азербайджана, состав населения, как ни в какой другой столице национальной республики (к примеру Тбилиси, Ташкент, Ереван и др.), город был изначально интернациональным. Бок о бок здесь проживали азербайджанцы, русскоязычные (отношу сюда и евреев) и - особо подчеркиваю –армяне. Но, если у азербайджанцев к русскоязычному населению было достаточно терпимое отношение, то к армянам, составляющим значительный процент населения, сохранилась еще с дореволюционных времен скрытая вражда.

Заканчивая короткую характеристику Баку следует сказать и о тяжелых климатических условиях. Изнуряющая летняя жара, периодические ветры «норды» сметающие все на своем пути и, буквально, валящие с ног, дефицит пресной воды, недостаток зелени – постоянные спутники живущих здесь людей.
Каспийское море, хотя теоретически и считается озером, но очень бурное. Постоянные штормы создают большие проблемы для мореплавателей. Богато редкой рыбой-знаменитой осетриной.

И, главное, хранит под собой неисчерпаемые запасы высококачественной нефти.
По роду работы я постоянно находился в рейсах на танкерах, сухогрузах и других судах, проводя необходимые наблюдения, замеры, ходовые испытания и все, что относилось к профилю корабельного специалиста.
Приходилось тяжело, особенно на танкерах во время шторма, когда волны перекатываются через палубу, судно болтает, как яичную скорлупу, стоять на ногах невозможно. Но нужно выбирать моменты затишья и выполнять свое задание. Работа мне нравились. Тем более, что постоянные командировки не только в рейсы, но и в портовые прикаспийские города создавали интересное разнообразие жизни. Многократно приходилось бывать в Красноводске, Астрахани, Махачкале, Дербенте. Иногда, опять же по работе, бывал и в Черноморских портах.
Практически ежегодно, пользуясь правом бесплатного проезда морским транспортом, совершал круизы на линии Батуми – Одесса.

Работая в ЦПКБ, закончил три курса заочного отделения Одесского Института Инженеров Морского Флота.
Со временем и с жильем появились перспективы: началось строительство жилого дома, в котором нам - четверым молодым специалистам, прибывшим из Одессы одновременно со мной, были обещаны квартиры. Была выделена площадка, огорожена забором из колючей проволоки, по углам выставлены сторожевые будки, прибыли бригады заключенных и строительство началось.
Большинство строек в те годы выполнялось заключенными: такова была сталинская действительность и, как это ни печально, люди, особенно те, у которых среди заключенных не было близких, относились к этому безразлично.
Прошло примерно три года и мы с мамой получили долгожданное жилье – комнату размером тринадцать кв.м. в четырехкомнатной квартире, где каждую комнату занимала другая семья – трех моих товарищей, которые к тому времени уже были женаты. Образовалась обычная советская коммунальная квартира с одним туалетом, ванной и маленькой кухней.
Все были счастливы и не роптали. Ссоры, женские (да и мужские) разборки, все «прелести» такой жизни появились позже. Но - куда денешься – таков был во все годы наш, «самый лучший в мире» советский образ жизни.

Конструкторское бюро, в котором работал состояло из нескольких основных отделов – корпусного (моего), судомеханического, судовых устройств и электрорадиотехнического. Был еще один, который мы называли спецотделом (хотя официально носил название «второго»), назначение которого мы не знали. Сотрудники его, такие же конструкторы как и мы, помалкивали. Вход в этот отдел за решеткой и железной дверью для посторонних был запрещен.
В начале 1953 года я стал работать в этом отделе. Занимались мы проектированием специальных устройств военного характера для гражданского флота. Сюда входило артиллерийское зенитное, минно-торпедное и противолодочное вооружение , которое должно было быть установлено на гражданских судах во время войны. Для монтажа систем вооружений необходимы были специальные конструкции, которые проектировались нами и изготавливались на судостроительно-судоремонтных заводах. Тысячи тонн этих металлоконструкций на «период войны» хранились на громадных секретных складах.
На головных судах серии все это устанавливалось в опытном порядке, экипажи комплектовались военными моряками и в открытом море проводились испытания и учебные стрельбы. Пару раз мне приходилось участвовать в таких экспериментах.

Зачем достаточно подробно описал этот «секретный», но, по существу, мало интересный фрагмент моего Бакинского периода жизни? Множество людей в бывшем Советском Союзе, где стремились все и вся засекретить, занимались такой работой. Впоследствии я никогда и нигде в каких бы то ни было документах и анкетах (тем более, в эмиграционных – это могло стоить запрета на выезд) не упоминал.
И каково же было мое удивление, когда сорок лет спустя (40 лет!) уже в Америке - в маленьком калифорнийском городке, меня, предварительно договорившись по телефону, посетил мужчина (опять же «в штатском»), прекрасно разговаривавший на русском языке. Представился офицером ЦРУ, а затем в состоявшейся между нами беседе попросил рассказать о характере работ, выполняемых...вторым отделом ЦПКБ, где я когда-то работал, о чем ИМ известно. Выслушав меня, сообщил, что моя информация устарела и ценности не представляет, после чего мы попрощались. Не поразительно ли?! Среди сотен тысяч «русских» эмигрантов разыскать безвестного (и, думаю, не одного) возможного «носителя секретов», чтобы получить хоть какую-то полезную информацию! Здорово! Молодцы ребята! Недаром свой (и налогоплательщиков) хлеб едят.

Рассказывая о жизни в Баку, не могу хотя бы вскользь не коснуться важных исторических событий в жизни страны, о том что осталось в памяти.

Пятого марта 1953 года умер Сталин. Смерть его повергла в шок и непередаваемое смятение население страны и особенно Кавказа.
Думаю, что восприятие жителями кавказских республик потери новоявленного Бога, по своей эмоциональности отличалось от реакции населения других советских республик.
Рассказываю о том, что происходило рядом со мной, в среде, где тогда жил. Память сохранила состояние, которое овладело людьми и которое можно выразить одним словом – растерянность. Как жить дальше, возможно ли вообще жить без Сталина, что будет с нами, кто будет о нас заботиться, кто защитит, как жить без веры?
В течение нескольких дней нагнеталась траурная атмосфера, жизнь остановилась. Пиком событий стала минута прощания. Сотрудники нашей организации собрались в актовом зале, где был установлен радиоприемник, и молча слушали трансляцию Москвы ( телевидения тогда еще не было).
И когда диктор трагическим голосом, под траурную музыку объявил, что пришла пора прощаться все зарыдали, произошло буквальное помутнение сознания. Наверное так бывало в пору совершения религиозных обрядов под воздействием заклинателей, шаманов экстрасенсов, парапсихологов.
Мне было интересно, что происходит снаружи. Вышел на улицу. В это время предприятия города остановили работу, гудели гудки заводов, стоявших у причалов кораблей. Остановился транспорт, одновременно сигналили тысячи автомобилей, отовсюду раздавались рыдания.
После окончания процедуры, наши сотрудники, расходясь по рабочим местам, стыдились показать друг другу заплаканные глаза. Погружение в нирвану закончилось.
Но по указанию свыше траурные мероприятия продолжались еще несколько дней: по городу двигались колонны людей к музею Сталина (как известно, свою революционную деятельность он начинал в Баку) чтобы возложить венки. Тысячи венков тогда накопилось в музее и вокруг него.

На этом сталинский период жизни народа еще не закончился. Вскоре произошло знаменитое хрущевское разоблачение «культа личности».
Рухнул кровавый Лаврентий Берия (тоже выходец из Кавказа, получивший образование в Баку) и этот факт также был воспринят здесь неоднозначно.
К слову сказать, до своего ареста Берия успел амнистировать уголовников из тюрем и лагерей. Они разъехались по стране, сея страх и ужас среди жителей. Многие освобожденные из тюрем приехали в Баку, многократно увеличив преступность. Люди опасались по вечерам выходить на улицы, выпускать детей, женщины боялись входить в общественный транспорт. Везде можно было ждать нападения. Преступники обнаглели до такой степени, что останавливали и грабили пассажирские поезда. Прошло много времени, прежде чем уголовников уничтожили или загнали обратно в тюрьмы. Берию расстреляли .
В Азербайджане в те годы правил сталинский наместник, друг Берии, первый секретарь компартии Азербайджана, член Политбюро ЦК КПСС – Багиров. После ареста Берии Багирова «тихонько», чтобы не вызвать «праведный» гнев жителей Кавказа, псевдообожавших этого «местного Сталина», сместили и назначили директором нефтеперерабатывающего завода куда-то под Куйбышев (Пермь).
Через год, выждав время, когда страсти населения поутихнут, уже под конвоем его привезли в Баку и предали суду военного трибунала, обвинив в массовых репрессиях в тридцатых-пятидесятых годах.
Однажды я смог посетить судебный процесс и лицезреть этого вурдалака. Страшные вещи выяснились тогда. Многое можно было бы здесь рассказать, но упомяну лишь о том, что наиболее потрясло. Багиров осуществлял не только руководство массовыми репрессиями в республике, чему было масса доказательств. Зал был в основном заполнен реабилитированными гражданами, которых он не успел уничтожить, но принимал личное участие в их пытках. Багиров сам участвовал расстрелах безвинных людей. Оказывается из здания ЦК Компартии Азербайджана в тюрьму МГБ вел подземный туннель. Через него Багиров периодически входил в камеры пыток, участвуя в допросах.
Приговор суда был справедлив - Багиров, министр госбезопасности и ряд других проходящих по процессу лиц, были расстреляны.

Разоблачение «культа личности Сталина», расстрелы Берии и Багирова было негативно воспринято значительной частью населения кавказских республик–Грузии и Азербайджана. Власти боялись народных волнений по этому поводу. В том году в Баку были отменены первомайские празднества, традиционные маевки были запрещены, по городу разъезжала конная милиция и разгоняла скопления людей. Кладбища, где второго мая традиционно проходили маевки, были закрыты и люди туда не допускались. В Тбилиси власти не доглядели, там произошли массовые антихрущевские демонстрации, которые пришлось усмирять стрельбой и без жертв не обошлось. Несколько дней спустя нам с приятелем, направлявшимся в Батуми, пришлось провести день в Тбилиси, где увидели свежие следы пуль на стенах домов и другие последствия усмирения недовольных.
Заканчивая этот экскурс в исторические события тех лет, о некоторых их последствиях, сохранившихся в моей памяти хочу ( в который раз?) повториться: я не пользуюсь никакими документальными или литературными источниками – пишу о том, что сам помню, сам видел, в чем сам участвовал.

Кроме работы, забот бытовых проблемах , чтения книг моя жизнь в те годы была заполнена развлечениями, посещениями театров, концертов приезжих знаменитостей, знакомствами и встречами с девушками – всем, что естественно для молодого человека моих лет, не обремененного семьей и детьми.
Рядом с нашим бюро находилась гостиница «Интурист» с прекрасным рестораном. Мы часто проводили там свободное время, «блистали» в красивой морской форме с золотыми нашивками, вызывая симпатии окружающих. Однажды там познакомился с легендарным Александром Вертинским. Как-то оказался за одним столом со знаменитым поэтом Константином Симоновым и даже пожимал ему руку. Понимаю, что через час они обо мне забыли – но я то помню.[1]

--Sibor 15:46, 30 марта 2011 (CEST)