Р. Квурт. Обитель Мельпомены Версия от 10:18, 6 ноября 2016; Jonka (обсуждение | вклад) (Новая страница: «==Ростислав Квурт. Обитель Мельпомены (о Кузнецовой Г.И. – актрисе БРТ)== ''Справка: Кузнец…»)
Ростислав Квурт. Обитель Мельпомены (о Кузнецовой Г.И. – актрисе БРТ)[править]
Справка:
Кузнецова Галина Ивановна - актриса Бакинского театра Русской драмы в 1970 - 1980-х гг.
Наверное, не бог весть какой актрисой была Галина Ивановна.
Правда, вживую я видел её только в одной роли - это был персонаж одной из красноармеек в военной драме "А зори здесь тихие".
В этом давнем спектакле меня впечатлила его сценография - тревожные, красно-багровые вспышки (война!) и почему-то запомнилось восклицание одной из героинь: "О, чуня!" (одевала веревочные лапти).
Но вот роль самой Галины Ивановны как-то не отложилась в памяти (но точно, не Женя Комелькова!). Помню, что было только её узнавание: "Вот она!"
Галина Ивановна Кузнецова - актриса Бакинского Русского Драматического Театра и по совместительству моя тётя.
Её портрет висел в фойе среди прочих служителей Мельпомены. Фото было симпатичным, и в свои театральные визиты я гордо вышагивал подле, ревниво поглядывая на фланирующих окрест антрактных театралов (мол, знали бы!).
А может, совсем и неплохой актрисой была моя сценическая сродница (мне ли судить?), но вот принадлежность её к элитарному цеху творцов прослеживалась тотально. И что в этом непреложно убеждало, так это убранство её дома, где она жила со своими родителями.
Постараюсь описать.
Свечи... Квадратные, круглые, овальные, невообразимых цветов и размеров, они устраивали в её будуаре невообразимый аромат. (Из хрестоматийного: "...в спальне было такое амбре, чтоб войти можно было только зажмурившись").
Стены комнаты подсвечивались резными плафонами, в углах приютились узкие, с торчащими из них стрелами камышей, вазоны, а на полках были выставлены забавные сувениры-безделушки. Дополняли пейзаж старинные, с патиной часы, подтверждавшие собой эклектику тёти Галиной обители.
Пол... Он был весьма категоричен, можно даже сказать с общественным вызовом, потому как выкрашен был белой краской (?!). Дополнительно его оригинальность подчеркивали окна, где вместо стекол красовались ажурные витражи (цветные тени!).
И вот ещё - тахта, тёмно-красная: на ней всегда в творческом беспорядке были раскинуты машинописные листы с очередной ролью (какой? - Валька из "Иркутской истории" или, может быть, леди Макбет, пусть даже из Мценского уезда?.. не узнать).
Ах, да, - не забыть! - ломберный столик! На его зелёном сукне, в глубокой хрустальной вазе, были искусно выложены парафиновые яблоки (вот только зачем они такие?!).
Надо сказать, что и две другие комнаты также не отставали от богемной обители Галины Ивановны.
Крайне удивителен был пол в гостиной: расчерченный цветными треугольниками, отделявшимися друг от друга белыми тонкими линиями, он создавал видимость гигантского калейдоскопа.
В пространстве комнаты можно было обнаружить: a) книжный шкаф с подпиской Генрика Ибсена (куда ж без него!); b) необычную чугунную печь-радиатор; c) вознесенный на кактусный столик квадрат телевизора. Не обошлось без экстрима: к окнам был приставлен обеденный стол, ножки которого утопали в шкуре медведя (бедный мишка!).
Кухня... Небольшая, низкая, но тоже утверждённая в самобытности, а именно: в антитезе уже упомянутому белому полу, её потолок был оформлен черным цветом, стены - зелёным (Казимир Малевич отдыхает!) и, честно говоря, мне было не по себе в такой радикальной росписи...
Лето. У Кузнецовых это горячая страда. На всех буфетах, столах и скамейках стоят, лежат ведерки, кастрюльки, кадушки, доверху наполненные лепестками роз. Сверху они придавлены чем-то тяжелым, давая, тем самым, волшебное розовое масло. Этим сказочным производством занимались её старики-родители - тётя Нюра и Иван Михайлович (интересно, куда они это масло девали?).
Но больше всего меня поражал их сад.
Сад... Чтобы подойти к калитке, открывающей вход в их зелёное поместье, надо было пройти по узкому коридору, сложившемуся из параллельных заборов (слева - соседи, справа - Кузнецовы), слыша при этом оглушительный лай здоровенных хозяйских псов. Эти чёртовы собаки, наверное, всё-таки, Баскервилей, захлёбываясь от ярости, кидались на высокий забор и слышно было, как страшно стучат об дерево их когти (в голове в это время: "разорвут!.. как пить дать, разорвут!"). Однако после полуобморочного захода в хозяйские пределы - "Здравствуйте, здравствуйте, дорогие!", - страшные звери, обнюхав оцепеневшего гостя, становились милейшими собачками, приветливо помахивающими хвостами (да, не лёгкая это работа - ходить в гости!).
Сад Кузнецовых был для меня воплощением Эдема: буйные заросли куртин с табачной грядкой у входа, душистые перемежёвывания чайной розы с шиповником, "японское дерево", флоксы, люпины - вся эта флора очень впечатляла и неожиданно порождала ботаническое любопытство: "А это что? А это?".
Хожу по усадьбе, исследую всё, немного притомляюсь...
Однако, - ура! - у поникшей ветлы, где находится летняя беседка, уже вовсю пыхтит самовар, разливается по армудам индийский чай ("Три слона") и дожидается своего череда купленное в "Набате" нежнейшее курабье. И ещё варенье: клубничное, абрикосовое, вишневое... Эх, хорошо!..
Тётя Нюра предлагает всё попробовать и без конца открывает одну за другой банки, ароматное содержимое которых можно есть бесконечно...
Съев печенье и испробовав варенье, продолжаю изучение подворья.
Открыв дверь в огородный флигель, вижу развешанный по стенам садово-технический инвентарь Ивана Михайловича. Грабли, пилы, лопаты... лопаты, пилы, грабли... Интересно!
В углу обнаруживаю привет из прошлого, или давно забытый транспорт - свою детскую коляску (ага, вот она куда делась!.. картошку возить?!)
Дверь в камору скрипя прикрывается и сквозь дощатые щели пробиваются полосы света. Пора выходить...
В начале пологого и длинного палисадника - стоит недостроенный гараж, у него нет крыши. И сразу на память поведанная жуткая история: из него, из гаража, раз, были украдены все (!) до одной (!!) кузнецовские куры (!!!).
(Товарищи!.. Построив гараж, не забывайте о крыше!)
Галина Ивановна была дама странствующая, путешествующая... настолько, что в "застойные годы" умудрилась объехать пол-Европы... побывала даже на Канарских островах, где по её рассказам температура воздуха круглый год - ах! - 21 градус... посетила Италию, Францию... Как ей это удавалось - для меня загадка.
Её дом находился недалеко от Тбилисского проспекта, рядом со строящимся тогда крытым спортивным комплексом. По причине разрастающегося строительства в конце семидесятых она с родителями была выселена на ПМЖ в восьмой микрорайон. Я был в её новом пристанище.
Сразу обратил внимание на столярный гений Ивана Михайловича - все стены до половины своей высоты были обшиты, как сейчас принято называть, "вагонкой".
Но вот изысков в оформлении жилища я уже не приметил. Квартира как квартира...
"А это наша Швейцария", - говорит тётя Галя, указывая в окне на Баладжарские рельефы (да, уж... ей ли не знать!).
Тётя Галя... В годину лихолетья я о ней забыл, она меня не вспомнила. Кажется, ей путь мог быть в Горький, откуда были её старики.
Как-то нарисовал по памяти план её сада, дома... Как мне всё помнится...
Как-то нарисовал общий портрет тёти Нюры и Ивана Михайловича. К сожалению, он не сберёгся...
Галина Ивановна была мне двоюродной тёткой по линии отца. В силу возраста я, очевидно, был ей индифферентен; в силу возраста мне всё-таки было не до неё. Я жалею, что потерял с ней связь. Но в вспоминаниях о тёте Гале, мне всегда предстаёт одна и та же картинка: розовый дом с черепичной крышей, беседка обвитая плющом и волшебный сад в лучах вечернего Солнца...
