Хачиев Аршак Михайлович - общественный деятель

Хачиев Аршак Михайлович - общественный деятель

1874 - 1935

Аршак Михайлович родился 20 ноября 1874 года в Баку. Отец его был цирюльником.

В Баку окончил городскую школу и стал работать рабочим-печатником.
В 1895 г. арестован в Баку по подозрению в печати и распространении прокламаций, но вскоре освобожден. В 1901 году вошел в кружок РСДРП.

7 ноября 1903 года арестован за работой в нелегальной типографии, выпушен под залог и выслан в Туркестанский край.
С 1904 в Асхабаде ортанизовал группу РСДРП. Арестован и осужден Ташкентской судебной палатой в Асхабаде 23—24 мая 1905 года к 2-м годам крепости, по делу опубликования воззвания Асхабадского комитета РСДРП.

Амнистирован в октябре 1905 года. В 1906 г. участвовал в выборной кампании в Государственную думу в Ташкенте и Самарканде, в связи с чем дважды арестован.
В 1910 г. был арестован по обвинению в принадлежности к РСДРП, выслан на место жительства. Еще раз арестован в Ростове-на-Дону и выслан в Нарымский край на 3 года.

Член ВКП(б). Членский билет Общества Политкаторжан № 2798.

Это вот достоверно о нем в книге политкаторжан. Работал на различных должностях в Тбилиси, Баку и Ереване. Скончался в 1935 году, Похоронен в Тбилиси, в аллее почетного захоронения.

• 
• 
• 
• 

Статья Аршака Хачиева "Три периода работы в Баку"

опубликованная в сборнике "25 лет Бакинской партийной организации большевиков"

Пролетарий всех стран, соединяйтесь!

Бакинский Комитет Азербайджанской коммунистической партии.

ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ ЛЕТ БАКИНСКОЙ ОРГАНИЗАЦИИ БОЛЬШЕВИКОВ

Кооперативное издательство при БК АКП «БАКИНСКИЙ РАБОЧИЙ», Баку, 1924

Три периода работы в Баку.

Впервые я прибыл в Баку в июле или в августе 1903 года из Ташкента, по мандату социал-демократической организации Закаспийской области.

В Баку я установил связь с членом социал-демократичес­кой партии и членом Бакинского партийного Комитета тов. Файнштейном, который работал в это время в городской упра­ве. Файнштейн свёл меня с членом Бакинского Комитета тов. Абрамом Эйзенбетом, предложившим мне сначала работать в качестве пропагандиста- агитатора. Но когда он узнал, что я по специальности печатник, он предложил мне работать в ти­пографии, т.к. тогда в типографских работниках Бакинская организация очень нуждалась.

Я согласился и стал работать в типографии, совместно с одним наборщиком И.Егоровым. В типографии нас работало всего двое. Егоров сам организовал типографию, в которой меня поставили работать, в декабре 1902 или январе 1903 года.

Впоследствии оказалось, что этот Егоров - провокатор и даже, является личным агентом жандармского полковника.

Интенсивность работы Бакинского Комитета можно рас­ценить по общему работы типографии. После моего поступления в типографию, мы ежедневно и регулярно выпускали прокламации, автором которых являлся, как я узнал позже, Швейцер (Пессимист). В неделю раз или два мы выпускали также прокламации на армянском языке. Кроме того, в типографии был напечатан ряд брошюр и начато было печатание резолюций второго (Лондонского) съезда социал-демократической партии.

Работали мы на станке, дававшем в час 200 оттисков, так называемом станке Гутенберга. Типография у нас была сравнительно большая: имелось 3 реала по 7 полных касс; шрифты были не только текстовые, но и титульные, работа поэтому получалась чистая и опрятная и ничем не отличалась от работ хороших типографий.

7 ноября 1903 наша типография была провалена, и аре­стованы были я, провокатор Егоров и Семен Маркович Гуревич, который временно замещал тов. Наума Эйзенбета и сносился с нами, вместо него.

Надо сказать, что провал этот был тогда для нас неожиданным, ибо конспирация была достаточно хорошей. Так, напр., на неоднократные мои заявления Эйзенбету и Гуревичу, что я хотел бы для пополнения своих знаний работать в каком-либо кружке, они мне в этом систематически отказывали, ссылаясь на то, что конспирация должна быть очень сильной и что сношения мои, как работающего в типографии, с кем-бы то ни было могут повлечь опасные последствия для типографии. Поэтому я в этот период времени своей работы в типографии не знал никого из партийных работников, за исключением упомянутых трех лиц, передававших мне распоряжения Бакинского Комитета, по заданиям которого мы работали.

В том же помещении, где была наша типография, находился и наш склад литературы. Склад этот был довольно внушительный, литературы поступало много, преимущественно, брошюр политического и экономического характера, среди которых я помню, например: «Как вести себя на допросе» и «Что делать» Ленина, получалась затем газета «Искра»» и пр. Вся эта литература получалась нами в тысячах экземпляров, и Бакинская организация, по моему, впечатлению, не испытывала тогда недостатка в революционно-пропагандистской литературе. Склад литературы был провален вместе с типографией, благодаря доносу упомянутого провокатора Егорова.

Время до апреля 1904 г. я провел в бакинской тюрьме, в которой познакомился со многими деятелями Бакинской организации. Среди прочих я помню - из рабочих: Макара Мирзояна, Сашу Самарцева, Мордовцева и одну работницу по имени Роза (фамилии ее тогда еще никто не знал); из интеллигентов были: некто Мукасеев - шкипер дальнего плавания, член социал-демократической партии, тов. Хундадзе Гавриил, С. Вирновский, Анна Лазаревна Ратнер, Рубцова.

Из этих лиц мне особенно запомнились, рабочий Мордовцев и Роза, пользовавшиеся среди бакинских рабочих большим влиянием и известные среди них не менее тов. Хундадзе.

После провала нашей типографии тов. Хундадзе организовал вторую типографию, которая очень удачно работала полутора месяца. Накануне нового 1904 года была провалена и эта типография и арестованы тов. Хундадзе и хозяин квартиры, где помешалась типография, рабочий по имени Ладо. Между прочим уже после провала этой второй типографии Бакинской организации удалось распространить новогоднюю прокламацию, отпечатанную в только что проваленной типографии.

В апреле 1904 г. меня выпустили на поруки и предложили мне выехать в Ташкент до разбора моего дела Тифлисской судебной палатой. Из Ташкента я бежал в Асхабад, но здесь был арестован и выпущен только в конце 1905 г. по амнистии, по которой было, погашено мое дело по Бакинской организации.

До 1901г. я в Баку бывал только наездами и непосредственной связи с Бакинской организацией не имел. Вся моя связь ограничивалась только тем, что я получал в Асхабаде от Бакинского Комитета литературу.

Шендриковское движение я знаю довольно хорошо.

Самих братьев Шендриковых я знал с 1901 г., когда познакомился с ними в Ташкенте. В Ташкенте Шендриковы были в связи преимущественно, с эс-эрами. В то время там была труппа революционеров, человек в 18, которые постоянно между собой сносились, но никакой особой организации из себя не представляли. В этой группе были люди различных толков и направлений. С приездом в Ташкент члена социал-демократической партии Валериана Бузанского была организована группа Социал-демократов человек в шесть. Эта группа не порывала связи с эс-эрами. Так, мы пользовались шапирографом, который достали эс-эры, и печатали на нем свою литературу, но совместной работы у нас не было. Среди этой общей группы и были братъя Шендриковы. Я знал всех трех: Илью, Льва и Дмитрия. В конце 1905 г., когда я был командирован делегатом от областного Туркестанского Комитета на съезд социал- демократической партии в Баку, я встретил там братьев Шендриковых.

В то время Шендриковы пользовались среди рабочих в Баку огромным влиянием и имели тысячи последователей. В наших кругах передавали, что Шендриковы ведут крайне оппортунистическую политику, и для многих та роль, которую играла «династия» Шендриковых, была очень загадочна. Особенной популярностью Шендриковы пользовались среди высококвалифицированных рабочих. В 1905 г. они руководили Советом рабочих депутатов и органом Совета «Известиями». Надо сказать, что братья Шендриковы были незаурядными личностями. Осо­бенно выделялся Лев, который был талантливым оратором, не­плохим журналистом и не стеснялся в средствах для завоева­ния симпатий рабочих, пользуясь всевозможными демагогическими приемами.

С Шендриковыми и шендриковщиной социал-демократические организации в Баку, как меньшевистские, так и

больше­вистские вели серьезную борьбу, но справиться с ними было довольно трудно, благодаря их умению влиять на массы.

В декабре 1905 г. Шендриковы были разоблачены. Я пом­ню, как на одном из собраний выступил один студент

(фами­лии которого я не знаю) (Герасим Герасимович Тер-Нерсесов- прим. редактора) и предъявил подлинное письмо Льва Шендрикова на имя служившего тогда в наместничестве генерала Джунковского. Смысл письма заключался в том, что если со стороны правительства будет поддержка, то рабочее движе­ние можно направить в более желательное для правительства русло.

В приезд свой в Баку в 1907 г. я узнал, что относитель­но Шендрикова были найдены вполне разоблачившие его доку­менты. Из этих документов явствовало, что Шендриковы получили от правительства 10.000 рублей и что они были, если не зубатовцами, то во всяком случае, авантюристами.

После этих разоблачений звезда Шендриковых закатилась окончательно. Они стали терять свою популярность среди рабочих и с ними осталась лишь небольшая группа последовате­лей, среди которых как наиболее вы дающихся можно назвать рабочих Емельянова и Дьякова.

Летом 1907 г. умер Лев Шендриков. На его похоронах присутствовало не более 300 человек, и это было все, что

осталось от тысяч шендриковцев. Илья вскоре уехал в Питер, а Дмитрий («Касьян») хотя и остался в Баку, но уже не поль­зовался никаким влиянием среди рабочих. Таким образом, была ликвидирована в Баку шендриковщина.

С 1906 по 1910 г. я находился в Баку, принимал уча­стие в интерпартийном бюро и помню дебаты по поводу всеобщей забастовки, подготовлявшейся летом 1907 г.

За всеобщую забастовку высказалась только фракция большевиков.

Забастовка тогда не состоялась, но та дискуссия, которая была вызвана обсуждением этого вопроса, сыграла большое значение для рабочего движения и послужила поводом к окончательному расколу между фракциями большевиков и меньшевиков, бывших до того в единой социал-демократической организации.

При мне же тогда происходила борьба за заключение коллективного договора с нефтепромышленниками. Я состоял тогда секретарем профсоюза типографских рабочих. Меньшевики высказались за заключение коллективного договора без тех гарантий, на который настаивали большевики. Мне, как работнику в профессиональном движении, было ясно, что если требования большевиков не будут приняты, то и договора заключать не следует, ибо такой договор явится простым клочком бумаги в руках рабочих, и нефтвпромыиленники смогут свести на нет весь коллективный договор, когда им захочется. Со стороны большевиков вел переговоры с нефтепромышленниками Алеша Джапаридзе. Нефтепромышленники на условия большевиков не согласились и отказались включить в договор те гарантии, на которых настаивали большевики, и коллективный договор не был заключен.

При моём посредстве, в 1909 году была попытка организовать одну типографию для нужд большевистской фракции.

Алеше Джапаридзе было поручено купить типографскую машину. Я сторговал для него у владельца типографии Эриванцева неплохую скоропечатную машину. Договорились за 800 руб., деньги Эриванцеву были внесены, и остановка была лишь за помещением. Hа мне, как на технике-машинисте, лежала обязанность разобрать машину и перенести ее в новое помещение. Однако, хотя все было готово, перенести машину не удалось из-за того, что нельзя было найти соответствующего конспиративного помещения. В течение трех недель Эриванцев настаивал на том; чтобы у него взяли или деньги или машину, но мы медлили и, в конце концов, дело расстроилось.

При составлении истории партии справедливо, хотя бы в двух словах, упомянуть о личности Николая Акимовича Эриванцева. Все бакинские революционные организации и, в частности, большевики очень многим обязаны были этому человеку. В его типографии постоянно печатались всевозможные нелегальные издания и прокламации. Ни одной партии, если только она была революционной, он не отказывал в содействии. Денег ему постоянно не доплачивали. И, не смотря на то, что он был человек бедный, он никогда не отказывал в напечатании той или иной листовки, той или иной прокламации, если только ему представляли доводы, что это необходимо.

В 1910 г. я был выслан в Ростов, а оттуда в Нарымский край и вернулся в Баку уже 7 лет спустя; и за 10 дней до февральской революции.

Из событий l917 г. я остановлюсь только на одном, в котором я принимал непосредственное участие.

После революции партийные организации, в годы войны совершенно обессиленные и почти ликвидированные, стали вновь организовываться в процессе выборов в Советы рабочих депутатов.

Гражданскую власть в Баку возглавлял тогда некто Фролов. с которым руководящие в то время Советом рабочих депутатов правые меньшевики Садовский и Айолло постоянно сносились вели переговоры о распределении должностей и т.д. но необходимого, революционного дела не делали: Долгое время в Баку не были ликвидированы жандармское управление и охранное отделение.

Наконец, после долгих, усилий мне и Баласану Григорьяну удалось получить мандат на ликвидацию этих учреждений. Нами арестован был жандармский полковник, но из-за промедления ликвидации этих учреждений, жандармские ротмистры скрылись и унесли с собой или уничтожили списки провокаторов. С большим трудом удалось установить путем допроса бывшего начальника наружного наблюдения фамилии агентов-провокаторов, которые были арестованы.

Мне вспоминаются трое из этих лиц.

Первый из них, носивший псевдоним Даш Алтлы и известный под кличкой «Дорогой». Он работал в охранке с 1907 получал 100 рублей в месяц, и в его обязанности входило давать сведения о большевиках. Благодаря этому провокатору были арестованы среди прочих, тов. Кнунянц и Зурабов. Он же раскрыл склад оружия дашнаков, за что, по его словам, ему было выдано 1000 рублей. Это был трусливый тип, при первом же допросе на коленях просивший пощадить его жизнь и обещавший рассказать все, что он знает об охранке.

Вторым был выловлен нами некто Серегин, работавший с 1907 или 1908 года. Это был один из популярнейших рабочих в Баку. Он держался иначе, чем «Дорогой». С самого начала он стал уверять, что, не является провокатором и что это злостная выдумка жандармерии, которая распространяла о нём такие слухи, чтобы подорвать его популярность среди рабочих. Впоследствии мы получили неопровержимые доказательства того, что он был провокатором, и даже установили, что он получал 60 руб. в месяц.

Фигура третьего провокатора весьма любопытна. Фамилия его была Бакрадзе. Он служил истопником в одной гимназии. Когда его вызвали для допроса и заявили, что имеются данные о том, что он состоит на службе в охранке с 1908 года, он возразил, что не с 1908, а с 1907 г., хладнокровнейшим образом рассказал о всех своих доносах и описал все провалы, которые были вызваны им. Этот получал 40 руб. в месяц.

Аршак Хачиев

Как мы искали дедушку (сочинение)

У нас есть книга, озаглавленная: «Всесоюзное общество политических каторжан и ссыльно-поселенцев. Политическая каторга и ссылка (биографический справочник членов о-ва политкаторжан и ссыльно-поселенцев) Москва 1934 год.» В этой книге есть дед моей жены Хачиев А.М.. В книге есть закладки, очевидно, это его знакомые (соратники по классовой борьбе?). Лебедева в этой книге нашел мой папа. Папа учился в одном классе с его сыном Борисом (дядя Боря для меня). Причем Лебедева репрессировали и при Сталине, в следствии чего дядя Боря так и не смог поступить в институт (как сын врага народа) Если кто-то знает, что его родственники пострадали от кровавого царского режима, я с удовольствием могу поискать в книге их биографии.

Материал предоставлен внучкой - Еленой Хачиевой.

Большое спасибо Евгению Шеину и Елене Хачиевой.

--I am 18:24, 15 февраля 2011 (UTC)