Юрий Мархевка. Мой дом, моя улица, мой город

Юрий Мархевка. Мой дом, моя улица, мой город

На Сураханской улице, где я родился и жил, были дома и моей мамы и моего папы. Мамина семья - Фиш - жила в доме №187, а дедушка Мархевка с моим двоюродным братом Виталием жили в доме № 175. Расстояние между нашими домами было небольшим, так как там располагался тупик, внутри которого было несколько домов. Поэтому мы были близкими соседями.

Наш дом №187 находился как раз посередине квартала между улицами Корганова и Красноармейской. На углу в начале Красноармейской был Азербайджанский институт физической культуры , а со стороны Корганова - старая бакинская синагога.

О синагоге у меня нет особых воспоминаний, но мой дед по отцу - Семен Мархевка, работая шапочником как кустарь одиночка, делал большие пожертвования на синагогу и общину, хотя не был верующим, после его кончины все молитвенные книги, что были в доме, мы отнесли в синагогу. Когда его хоронили, кантор из синагоги пропел молитвы во дворе дедушкиного дома, потом его гроб занесли в синагогу. Так ему оказали честь за его деяния.

Хотя улица наша никогда не была центральной, из детства я хорошо помню, как по ней шла праздничная колонна демонстрантов всего Черногородского района и чаеразвесочной фабрики. Она следовала до улицы Корганова, сворачивала налево и, достигнув бульвара, сворачивала налево к площади Петрова. На площади была небольшая трибуна, с которой демонстрантов приветствовали члены правительства и сам Мир Джафар Багиров.

Потом нашу улицу переименовали в Первомайскую, но для всей моей она навсегда была Сураханской. После всех праздничных демонстраций семьи Мархевка, Фиш, Ворониных и Быховских ВСЕГДА собирались в доме моей мамы - Муры.

Я смотрел на демонстрацию со своего балкона дома №187. На решётке балкона был прекреплен тяжелый гипсовый знак общественного члена общества ОСОАВИАХИМ, куда дедушку в свое время обязали вступить.

Особенно запомнилась первомайская демонстрация, скорее всего, 1940 года. Почему я думаю, что это был 1940 год - на разукрашенной машине полуторка с открытыми бортами, возвышался бугор, на котором распласталась большая кукла в синем комбинезоне с русыми волосами, а над ней стоял солдат со штыком, вонзенным в куклу. Кукла должна была олицетворять поверженную Филяндию.

Это потом мы узнали, что война не была столь успешна. В доме №179 привезли хоронить соседа-танкиста. Памятник ему и по сей день стоит в начале еврейского кладбища в виде танка из известкового камня, причем ставила памятник родня, а не государство.

На месте трибуны и большей части площади Петрова построили в 1960 году здание музея Ленина. В музее хранились копии личных вещей Ильича. В том числе пальто с дырками от пуль после покушения Фани Каплан. Эта копия была за № 13. Показал мне это Рома Шейн, работавший в музее. Непонятно, по какому принципу Баку был определен за номером 13.

Мы знали, что Каплан казнили, но мой старший двоюродный брат Виталий Мархевка рассказывал мне, вернувшись с Колымы, где он прожил три года, когда его отец, осужденный в 1937 году, после лагерей получил свободное хождение, что она по лагерной легенде дожила до глубокой старости, работая библиотекарем на Колыме.

Двор наш был небольшой, всего 3 этажа и подвал, как впрочем и большинство домов в нашем квартале. Во дворе жило 17 семей: русские, азербайджанцы, армяне и евреи. Никаких межнациональных конфликтов у нас не было, хотя, конечно, были и споры, и ссоры на бытовой почве.

Жили дружно и знали друг друга, по крайней мере, на протяжении квартала от Красноармейской до Корганова. А в пределах 3-х домов с каждой стороны от нашего дома, включая и дворы напротив, я знал каждого лично.

Дело в том, что водяной счетчик всех этих дворов был установлен в нашем подъезде, и в обязаности деда Исаака входило один раз в месяц снимать показания счетчика и делить сумму счета за воду на всех жильцов. Деньги он собирал сам, пока мог ходить, но часто посылал меня в ту или другую квартиру за теми копейками которые мы платили.

Вода в Баку - это особая тема. Ее напора хватало на 1-2 часа в день, а потом она шла из крана только на первом этаже, да и то неполный день. Поэтому мы - дети, приносили воду на этаж в ведрах или другой посуде по мере наших физических возможностей.

В давние времена именно из-за нехватки воды в городе было два зеленых места -Парапет и Губернаторский сад. Потом к ним добавились несколько прекрасных садов и скверов. А теперь весь город зеленый с огромными газонами.

Вообще, как и каждая улица в Баку, наша улица жила своей жизнью. Если надо починить брошку - обращались к Айзенбергу, отремонтировать часы - к Левитину, укол - к моей маме тете Муре.

Ну, а если, не дай Бог, надо было кого-то защитить в суде - к Эфендиеву. Отец Назима - Абагюль Зафарович Бабаев - был профессором и возглавлял кафедры судебной медицины и биологии в АМИ. Он был очень хорошим человеком и «тапшевал», как говорили у нас в Баку, при поступлении в институт не за деньги.

В доме №189, рядом с нашим, жил старик Султанов. Когда- то на нашей улице ему принадлежал ряд домов. При национализации у него все отобрали и дали двухкомнатную квартиру в этом доме, но оставили за ним «право на колодец». Только по его разрешению можно было опустить арбуз в колодец для охлаждения. С Султановым связана история времен присутствия турок в Баку. Мама рассказывала нам, что они быстро навели порядок, повесив на Парапете пару мародеров. Но тем более интересно, что в это же время старик Султанов взял в заложницы 14-ти летнюю дочь Азенберга, вывел ее на улицу и бил кнутом,а затем упрятал ее в подвал и потребовал за нее выкуп у отца. Бедный Айзенберг не мог собрать всей суммы, и ему помог мой дед Исаак. И это несмотря на то, что они с Айзенбергом были не в ладах. Помня это, на свадьбу старшей дочери Фиш - Анни Айзмберг прислал огромный букет белых роз.

В доме напротив нашего жила семья Колмановских, в том числе Вика и его сестра Лана и семья Бори Корш (отца израильского журналиста Давида Кона). Когда на гастроли в Баку приезжала певица Анна Гузик, то она непременно приходила к ним в гости и, конечно, пела, а под окнами собиралась толпа соседей, слушающих концерт на дармовщину.

На нашем участке Сураханской до войны проживал будущий трижды Герой социалистического труда Б. Л. Ванников. На доме, в котором он родился была установлена маленькая мемориальная доска. А на Баилове в 80-х годах установлен бюст, как и положено трижды героям. Кстати, он был однокашником моего дяди Ефрема Мойсеевича Карп. Они дружили семьями, но когда Борис Львович стал министром, эта связь практически прервалась, о чем он после своей отставки с сожалением и сказал дяде Ефрему.

В доме №173, рядом с синагогой, жила семья Островских с детьми Вовой, Борей и Фирой.

На четной стороне напротив дома №175, где жил Витя Мархевка, был дом, в котором жила семья Троянских. Старший Троянский был зубным врачом. В семье Троянских было двое детей: сын Ося, с которым я учился в 1-ом классе, и его младшая сестра, впоследствие преподававшая музыку в музучилище. Ося после окончания института жил в городе Горьком и даже возглавлял там отделение Джойнта.

Там же жила семья Глаз. У Володи Глаз и его жены Доры Сушон было две дочери, одна из которых стала чемпионкой СССР по шахматам и занималась в школе Ботвинника. Позднее я встречался с ней в Беер-Шеве, где она обосновалась. Но теперь она уже была гроссмейстером.

Напротив нашего дома жила семья Нейман. Старший Нейман работал парикмахером в мастерской рядом с Сабунчинским вокзалом на улице Басина. В ожидании клиентов парикмахеры играли в шашки. Вместо доски у них был стул, разграфленный на 64 квадрата, а вместо шашек они использовали крышечки от флаконов тройного одеколона: синие и белые. И так как клиенты были достаточно редко, то играли парикмахеры в шашки неплохо. А Нейман лучше всех. Он даже был чемпионом Баку.

Прочитав мой рассказ, Алик Гуревич подтвердил:в доме № 174, точно напротив №175, где жили мои бабушка Мархевка и Витя, жили Троянские; в № 176 - Глаз и Гриль; в № 178 - Гуревич и Назим; в 184 - Нейманы; в №186 - Колмановские

Из дома на Первомайской я ушел в 1961 году после женитьбы, но регулярно раз в неделю приходил в гости с женой и сыном. Это был обязательный день посещения. Здесь продолжали жить мама с моей старшей сестрой, а когда у сестры родилась дочь, они стали жить там вместе, до самого отъезда всех нас в Израиль в 1990 году.

После переезда в Израиль я приезжал в Баку три раза: в 2002, в 2012 и 2017.

После смерти мамы я поехал в Баку в первый раз в 2002 году проведать дорогие могилы, которых было намного больше, чем в Израиле.

И конечно, посетил НАШ двор. Но все уже было не то. Тупик, в котором раньше находились мусорные баки, был закрыт большими железными воротами. Со стороны парадного все проходы на этажи тоже были перекрыты железными дверьми. Во многих квартирах жили незнакомые люди.

В нашей квартире жила внучка соседки с 3-го этажа. В одной из квартир на третьем этаже жил наш старый русский сосед - сын немых родителей, парень на 10 лет младше меня. Он улучшил свои жилищные условия. Раньше в этой квартире жила семья Штурман – Аня и Семен (электрик) с двумя детьмя: Стеллой и Володей. За чашкой чая мы проговорили более полутора часов. Он все сокрушался, что на носу зима, и надо чинить кировую кровлю, но это ложиться на него одного.

Ремонт крыши в Баку - это особая песня. Когда надо было чинить кировую крышу какого-нибудь из домов, на улицу привозили большой котел с топкой под ним. Топился котел дровами или мазутом, сажи было хоть отбавляй, но зато сколько веселья для детворы. Вёдра с растопленным киром поднимались на крышу с помощью веревки и специального устройства, установленного на крыше. Соседи внимательно наблюдали за всем процессом, но, несмотря на это, толщина покрытия крыш после каждого ремонта неизменно уменьшалась.

В 2012 году мы встретились в Баку с друзьями из Америки, тоже бакинцами, навестили мой дом, который попрежнему стоял на месте, но уже шли разговоры, что для создания зимнего бульвара от Сабунчинского вокзала до Аздрамы разберут три улицы: Балаханскую - Басина, Бондарную – Дмитрова и Чадровую - Мирза Ага Алиева.

В 2017 году – мы с женой собрались поехать в Грузию, но внучка, родившаяся и выросшая в Израиле, очень просила заехать в Баку и показать ей наш город и места, где жила наша огромная родня, теперь обитающая в Израиле.

Какой неожиданностью было для меня, когда мы с внучкой пришли к моему дому, что дома нет.

Мы бродили по городу и я говорил ей: «Вот здесь было такое здание, здесь был дом, где жили тетя Нора Фиш и Марина, а здесь был дом с атлантами, который я тебе показывал на фотографии.»

Это был город воспоминаний. Воспоминаний о друзьях, об учителях, о местах детских игр, прогулок и свиданий. Воспоминаний о действительной, а не показной дружбе народов. Дружбе БАКИНСКОЙ, а не государственной.

Теперь здесь новые дома, новый бульвар, это по-новому красивый город, но город этот - не МОЙ. Я любовался им, как любовался любыми другими городами в своих путешествиях.

И прощался с ним навсегда.

Октябрь, 2017