А. Ржевусский. Отрывок из "От Тифлиса до Денгиль-Тепе " (Воспоминания о Баку 1879г.) Версия от 17:32, 13 февраля 2013; Jonka (обсуждение | вклад)(разн.) ← Предыдущая | Текущая версия (разн.) | Следующая → (разн.)

А. Ржевусский. Отрывок из "От Тифлиса до Денгиль-Тепе " (Воспоминания о Баку 1879г.)

Отрывок из воспоминаний А.А. Ржевусского - офицера, прикомандированного к Волгскому полку Терского казачьего войска, участника Ахал-Текинской экспедиции Российской Императорской Армии (1879г.).

В конце 1878 года в Тифлисе стали поговаривать о предполагавшейся экспедиции в средне-азиатские степи.

Обстоятельства сложились так, что от Волгского казачьего полка, к которому я был прикомандирован, были назначены две сотни в составе ахал-текинского отряда, и я должен был идти с ними. 22-е апреля было выбрано днем выступления дивизиона из Тифлиса.
Для того, чтоб дать войскам возможность постепенно привыкнуть к совершению переходов под палящим солнцем, по просьбе генерала Лазарева был изменен первоначальный маршрут движения войск из Тифлиса и его окрестностей, так что нам сперва выдали маршрут на Владикавказ и Петровск, где уже нас должны были усадить на пароходы в Чекишляр, для дальнейшей отправки к пункту сбора ахал-текинского отряда, а почти накануне выступления выдали новый, с направлением на Елисаветполь, Шемаху и Баку, где жары несравненно сильнее, чем по первому пути...
Трудно себе представить что-нибудь скучнее, однообразнее тифлисско-бакинской дороги. Все почти время голая, безжизненная степь, с пустыми татарскими аулами, из которых жители на лето переселяются на кочевки в горы, где есть обильная пища для их многочисленных стад.
Если принять во внимание, что 524 версты, отделяющих Баку от Тифлиса, по правилам походных движений в мирное время, с полагающимися через каждые два-три дня дневками, мы принуждены были совершить с лишним в месячный срок, так как, выступив из Тифлиса 22-го апреля, прибывали в Баку 28-го мая...

Чем дальше двигаешься от Шемахи к Баку, тем безотраднее становится местность, растительность делается все беднее и беднее, начинают попадаться солончаки, оказывается бедность, недостаток в воде, а на последних переходах к Баку (ст. Арбат и Сарвгинская) колодцы и озера наполнены такой водой, что лошади сперва было даже не решались пить, и только сильная жажда заставила их немного напиться. Солоноватость делала положительно противным вкус чая, так что с непривычки приходилось отказываться от этого лучшего в походе напитка.

28-го мая на горизонте впервые открылось нашим взорам Каспийское море.
При въезде в Баку нас встретил чиновник, состоящий при городском голове, и от города предложил всему дивизиону баранов, хлеба и по чарке водки, что, разумеется, было принято с восторгом и благодарностью.
Место для бивака около самого города было очень удобное, так как находилось близко от воды и было совершенно ровное, только ветры заносили все наши вещи слоем пыли и песка. Пыль есть вообще одно из неудобств летней жизни в Баку, хотя и стараются ослабить ее поливкою улиц города нефтью.

Полное отсутствие какой-либо растительности как в Баку, так и в его окрестностях и вследствие этого недостаток тени заставляет бакинцев, имеющих на то какую-нибудь возможность, искать спасения от летних сильных жаров в бегстве в Ленкорань или в другие, более сносные для жительства в летнее время места.

Так называемый губернаторский сад, в котором по воскресеньям и праздникам играет военная музыка каспийской флотилии, есть единственный пункт, куда стекаются бакинцы по вечерам, подышать более чистым, чем на улицах, воздухом, или же для более прозаических целей.
Сад этот еще совсем молодой и разведен по инициативе много способствовавшего устройству и украшению Баку бывшего бакинского губернатора, не так давно умершего, генерала М. П. Колюбакина, который, между прочим, зная, насколько бакинская почва неспособна к разведению на ней древесных пород, с целью устройства городского сада, выписал из Ленкорани землю, перевезенную оттуда на пароходах, и, действительно, оказалось, что на ней принялись посаженные растения, немедленно погибавшие на бакинской почве.
Вообще Баку производит на путешественников приятное впечатление и бесспорно может считаться одним из лучших и красивейших городов Кавказа, притом еще города обстраивающегося и украшающегося с каждым днем.
Прекрасная набережная, сплошь отделанная плитами из тесаного камня, обстроена большими каменными домами, с балконов и окон которых взорам открывается море с пристанью и находящимися на ней пароходами, барками и судами самых разнообразных типов. Усиленная деятельность, кипучая жизнь, присущая каждому портовому городу, в Баку еще рельефнее обрисовываются, вследствие импульса, данного его торговле нефтяными богатствами окрестностей.

Так называемый «черный городок», где массы заводов занимаются перегонкой, очисткой и другими операциями, совершаемыми над нефтью, городок, на улицах которого с трудом можно дышать непривычному человеку, вследствие сажи, копоти и дыма, господствующих в нем, по деятельности походит на уголок какого-нибудь английского фабричного города. Привлечение иностранных и русских капиталистов к разработке нефти много способствует процветанию Баку.

Благодаря неаккуратности в доставке войск в Чекишляр на пароходах общества «Кавказ и Меркурий» и малому числу таковых в Баку, ко времени нашего прихода было большое скопление войск, и вследствие этого царило по улицам еще большее оживление.

Надежды выбраться в скором времени из Баку нам было мало, а потому мы и решили воспользоваться свободным временем, чтоб осмотреть Балаганы и Сураханы — эту российскую Пенсильванию. Поездку свою мы совершили верхами и, осмотрев нефтяные источники, заводы, в которых все отопление производится природным газом, посредством труб проведенным из глубины земли; посмотрели и на единственного оставшегося в живых индейца-огнепоклонника, совершавшего для нас свое оригинальное богослужение. Поездка эта, в высшей степени интересная, заняла у нас целый день.

По вечерам так называемые «текинцы», т.е. офицеры войск, отправлявшихся в Теке, собирались в городском клубе, двери которого на все время пребывания в Баку были для нас гостеприимно открыты.
Разумеется, едва ли когда-нибудь на танцевальных вечерах этого клуба бывало так много танцоров и господствовало такое оживление, как в период прохода текинского отряда. Офицерство перезнакомилось с городским обществом, начались кавалькады, пикники, затем проводы тех частей, которым готовы были суда для перевоза их на восточный берег Каспийского моря.

Наконец, настала и наша очередь, и мы двинулись к пристани рано утром 6-го июня, предупрежденные агентом общества «Кавказ и Меркурий» быть к утру в полной готовности для посадки на пароход. Оказалось, что в этот день должна произойти отправка только одной сотни, так как больше не могло поместиться на паровой шхуне «Тамара», только что прибывшей в Баку, освободившись от груза в Чекишлярском рейде.

Началась нагрузка лошадей в трюм, при помощи паровой лебедки, для чего под передние ноги и под живот лошади подводятся два ременных или веревочных пояса, пристегивающихся над спиной ее к крючку от цепи, спускающейся от поворотного бруса лебедки. Как только пояса пристегнут к крючку, то по крику «готово» быстро начинает работать лебедка; лошадь, чувствуя, как ее поднимает к верху, обыкновенно бросается совершенно ошалевшая вперед или в сторону и только успокаивается тогда, когда уже не чувствует под своими ногами ни малейшей опоры и висит в воздухе. Вытянув все четыре ноги, в большинстве случаев жалобно кряхтя, на воздухе она моментально успокаивается; тогда, при помощи повода и хвоста, поворачивают ее вместе с брусом лебедки к отверстию трюма, и уже после этого опускают в него, причем, опять-таки, почувствовав под собою пол, лошадь обыкновенно вновь начинает метаться как угорелая, затем пояса с нее немедленно снимаются, и она привязывается веревкой недоуздка к яслям.
Лошадей ставили тесно друг к другу и воздуха в трюме было так мало, что солдаты, спускавшиеся туда, заявляли свои жалобы на то, что дышать нечем. Лошадей, не поместившихся в трюме, поставили на палубу, для чего было устроено приспособление, заключавшееся в сделанных вдоль борта яслей, на вбитых нарочно столбах.
Людей же разместили где кто себе нашел место.

Другая сотня была посажена таким же образом на шхуну «Армянин» через день после первой, и в отличную тихую погоду поплыли мы к Чекишляру...

Текст воспроизведен по изданию:
А. Ржевусский. «От Тифлиса до Денгиль-Тепе», «Военный сборник», №№ 6–10, 1884

Источник:
сайт www.vostlit.info

Примечание:

--Jonka 11:37, 13 февраля 2013 (CET) ‎