Я дал себе слово, что не использую ни одной фотографии снятой не мною. И даже если для полноты обзора потребуется какая-нибудь не моя - попытаюсь обойтись.
Первая фотография, связанная с бульваром – это я на руках отца. Она сделана фоне каких-то деревьев. Но так как эта фотография не мною сделана – обойдусь.
Вторая это штамп с германской фотографии.
Судя по дате на штампе я уже был в Баку, но дневной налёт, хотя его и налётом назвать нельзя, скорее пролётом надо было бы называть. Два ночных помню, а вот этот, который должен был запомниться ну никак вспомнить не могу.
Пролетел, сфотографировал и улетел. А для чего? На севере уже подходила к концу Моздок-Малгобекская операция, которая должна была стать прологом к Сталинграду. К нашему счастью разгромили немцев наголову.
У нас в доме, на стене висела карикатура на Гитлера и под ней была подпись – «На Моздок я больше не ездок».
И с тех времён сохранились фотографии нашего города, сделанная с самолёта. В своё время писали, что за эту серию фотографий пилот был награждён рыцарским крестом
Фотография города и бульвара, такого знакомого, но в то время закрытого для гуляний. Лишь два кусочка открыты были – один около парашютной вышки, другой напротив старой таможни.
Впервые я почувствовал (именно почувствовал, а не увидел) бульвар ночью, когда мы с матерью выгрузились с парохода и брели в Крепость вдоль непонятных решёток и оград.
Нас тогда тормознул патруль. Это около дома Гаджинского. Мы меж собой этот дом называли «красивый».
Потом был детский сад, который назывался «Красные всходы». Оказывается, я тоже был тем самым «всходом». Нашу детсадовскую группу водили на прогулку чаще всего на бульвар и именно напротив таможни. Располагались на круглой площадке. Сейчас там теннисный корт. Наша воспитательница располагалась на скамеечке, а мы носились вокруг по кустам.
Пришло время и бульвар освобождался от колючей проволоки, исчезли зенитные пушки. Стал бульвар мирным и таким родным. Очень часто уходили мы на бульвар утром, а возвращались ближе к вечеру. Правда с перерывами на обед, прибегали домой что-нибудь перехватить. Водой поили нас садовники. И мы уже наизусть знали где вода резиной отдаёт, а где она сладкая.
Отменили карточки и меня с двоюродным братцем под наблюдением тетушки отправили на каникулы в столицу нашей Родины, в Москву. Остановились на улице Сущевский вал у родичей.
Тётя неплохо знала город и каждый день выбирала для нас новый маршрут. И хоть время было послевоенное, но всё восхищало и поражало нас.
Побывали почти во всех московских парках и музеях. Познакомились и с московскими бульварами.
А вот бульвары московские не мог я принять. Ну разве может быть бульвар и не быть моря.
Ведь наш бульвар и море неразлучны.
Да и песня где – «синеет море за бульваром», это Одесса вот и там бульвар неразлучен с морем.
Одним словом, у бульвара должно быть море, а есть море то должны быть и корабли на нём, а корабли должны приходить и уходить.
«Только «Дон» и «Магдалина» ходят по морю туда…». Ну это там далеко, а к нам не ходили «Дон» с «Магдалиной». У нас были республики и города, у нас были молодогвардейцы и пионеры, инженеры и учёные. И город принимал их.
Ходили пароходы-корабли в разные порты на Каспии, а некоторые вдоль берегов пробирались. Это малый каботаж назывался и мой сосед был шкипером на такой посудине. Они воду в посёлки на берегах развозили.
А парусники - «Дон» и «Магдалина» тоже были. Только назывались по другому. А как не знаю. На них курсанты ленинградские практику проходили.
Обидно только, что ни разу не видел их входящими в бухту под парусами. Всегда только на двигателях.
Время от времени на них проводили «парусные учения». Даже на берегу слышно было, как свистит боцманская дудка и разбегаются курсанты по вантам, по реям. И тогда распускаются паруса и таким красивым делается корабль.
А ходили по нашему морю «города» разные. Была и «Москва».
Старенький теплоход, но всё равно красивый. И что-то романтичное в нём.
Он был как человек в старости, когда седина и морщины это и есть возраст и это украшение его.
Но всегда есть конец. Есть конец и кораблей, но и тогда в своей старости продолжают служить. Видел я «Москву» в старости — продолжала служить она уже в качестве блокшива. Стояла у пирса и была складом и частично гостиницей. Останавливались в каютах уже не плавающего корабля моряки, которым до дома добираться далеко было.
А чаще заканчивали свою жизнь гд-нибудь у причала в ожидании, когда «пустят на иголки». И служили волноломами. Вот и на бульваре подобное кладбище-волнолом образовались.
А отмечая какой-то мой «юбилей», отец подарил фотоаппарат. Скорее всего ему кто-то из друзей посоветовал, я даже знаю, кто. Если вы хотите, чтоб ваш ребёнок никогда не стал бы заниматься фотографией, то подарите ему такой же. Это был «Москва-3». Хороший фотик, но для уже умеющего фотографировать. Это салонная камера. Небольшого размера (6Х9), с кассетной зарядкой для съёмок на плоскую плёнку. Снимал мало, даже с самого начала. Отснял всё вокруг, и переулок, и двор, и соседей и.... Одним словом всё, что можно и что нельзя. У нас сосед, вернувшись с фронта довольно плотно занимался фотографией. У меня до сих пор есть книга, подаренная им. А уж потом, когда мне понадобились стёкла для каких-то моих самоделок, безжалостно смыл все негативы. Жалею. Ведь то была история.
Какое-то время спустя поменялся я фотиками с другим моим соседом. Отдал я ему свою нелюбимую «Москву», а взамен получил старенький «ФЭД». Можете представить, у него был четырёхзначный номер. Вот это была старина. И у меня появилась возможность снимать репортажно.
Вот тогда-то, а это был 1956 год, я и сделал фотографию этих мостков. Это мой самый старый снимок.
А страна бульвария жила по своим законам, по своим расписаниям. С утра до ночи, от весны и до весны. От восхода и до до заката.
Вот и восход в нашей бухте.
Это классический восход, а бывает и такой.
Назвал я эту фотографию - "Жемчужный рассвет".
День начинается. Бульвар просыпается рано. Просыпаются и жители бульварные. Они разные. Одни приходят, чтоб побыть в одиночестве, для других бульвар это работа.
Этого старичка (он и тогда был уже старичком) я видел почти каждое утро. Он где-то у Молоканского садика покупал газеты и потом медленно, своей шаркающей походкой шёл к морю. Бульвар тогда расширялся в сторону моря. Скамеечки были порушены и оставалось только, где-нибудь на камушке пристроится. Зато как здорово и море рядом дышит, и солнышко светит косточки старые прогревает, и весь мир перед глазами.
Ну, а если письмо какое получил так это святое с другом поделиться. А где друг-то обитает? Да на том же самом бульваре. На скамеечке ждёт. И всегда выслушает и посоветует.
А шоферюга этот грунт возит, бульвар расширяется и надо много грунта чтоб бульвар на несколько метров ушёл бы в море. На своём «зилке» загружается где-то в Ахмедлах. В то время там много копали. Котлованы под фундаменты новых домов готовили. Город наш переселяться начал.
А страна бульвария жила своей жизнью. Это я почуствовал по полной, когда мы с друзьями начали делать кино про бульвар.
Неплохой фильм получился. Назвали мы его «Наш товарищ бульвар». Получил на Республиканском фестивале награду, но без особого энтузиазма. Зато на фестивале в Одессе получил признание и специальный приз Черноморского пароходства. Просто одесситам, наверное наш бульвар понравился. Сам фильм показать не получится, а вот кадры его...
Снимали мы этот фильм долго. Года три снимали. Ведь снимали чаще всего в летние месяцы. Сначала съёмки случайными были. Просто так снимали. Оказалось, что набралось много кадров, и тогда пришли к тому, что из этого может что-то получится, Вот и стал образовываться фильм.
Но, а я тем временем делал свои фотографии. И многое сейчас совсем не так смотрится, так вспоминается.
Неужели же здесь был морвокзал.
Исчез. И это как во сне. Корабли в поисках пристанища, а точнее причала тыкаются в берег необорудованный. Они как рыба идущая на нерест, сильна генетическая память. Это корабли-республики подошли.
Идут на бульвар мужики-доминошники. По дороге в магазин забегают и прямо с сеткой купленных продуктов на заранее облюбованную скамейку. Там уже партнёры собрались и будут они резаться партию за партией выигрывать, да и проигрывать.
И так, пока не начнёт дремать бульвар, и только в тени остаются самые терпеливые. Опустеют центральные аллеи залитые жарким солнцем. Редкий прохожий, горячего асфальта не боящийся, остаётся на тех аллеях.
И даже лодки в каналах нашей Венеции задремали. Впереди вечер и будет аншлаг на катании по каналам. Много работы намечается. Семьями будут приходить, а пока дремота. В бухте на рейде яхты дремлют.
Жарко и безветрие.
Это по утрам, да по вечерам в бухте для них простор. Вот тогда они и распускают свои паруса. А сейчас для них дремота.
Зато ближе к вечеру начинается шевеление. И вновь появляются молодые мамы с колясками. Это уже вторая прогулка с чадом своим. Третья уже вечером будет. Дитё должно дышать морским воздухом.
И если друзей искать так это на бульвар надо и опять беседы и разговоры пойдут. А на втором плане экран виден. Там по вечерам кино крутят. Чаше документальное, но бывало и художественные показывали.
А пароходы приходят и уходят. Беленькие и такие красивые.
В тенёчке скорее всего учёный сидит. У бассейна и труды научные проштудировать можно.
Хорошо.
Фонтаны журчат, мозги не плавятся. В голову больше затолкать получается.
Разная она разная эта страна. И времена года остро чувствует.
Конечно самое парадоксальное время года это зима. Ну где можно ещё увидеть и пальмы и лыжника - только на бульваре.
Или кинотеатр по имени «Бахар» ждёт не дождётся своей весны.
И совсем неплохо смотрится символ города, Наша Девичья башня в снежных обрамлениях
А мне иногда просто хочется вот так как этот мужик брести по бульвару в дождь и думать.
Думать о житье — бытье, а может о том как здорово будет придти сейчас домой, снять промокшее и напиться горячего чая.
И вспоминать, вспоминать нашу «страну бульварию».
P.S. Утомил я вас своим долгим рассказом, но что делать. Ведь ещё много негативов неразобранных есть и они все просятся, чтоб их показали.
