Сколько лет прошло, а мне всё снится
Город мой, очаг тепла и света...
Маричка
Одной из известных, знаковых дач на станции Инжирной был дом матери-героини, произведшей на свет и взрастившей славную когорту сыновей и дочерей. Мужа её несколько лет уж как не было в живых, аллах рахмат элясин, и злые языки некоторых соседей шутили в кулак, что он де подорвал здоровье на производстве. Она же продолжала хранить очаг родного дома, и её крашеные яркой хной волосы были огнём маяка, на свет которого слетались к маме выросшие непоседы.
Самый младший из детей героини, мой дружок-баламут Нурик, перешёл в девятый класс и был взрослее меня года на два-три, а у старших уже давно были свои дети. «Героинские», как их называла моя бабка, жили совсем рядом с нами, наискосок от нашей дачи, и летом я нередко пропадал у них в гостях. Вот уж где весь день бурлил огонь жизни! По вечерам мы часто с детьми играли в прятки – горе водившему, поди-ка запомни все имена!
Мать-героиня - все без исключения её звали мама, с ударением на последнем слоге,- часами орлицей сидела на веранде, являясь в одном лице председателем колхоза, шеф-поваром и мировым судьей. Она в задумчивости разглядывала мельтешивший перед очами выводок второго поколения, проводила дни в нескончаемом старании разобраться в комбинаторике и запомнить таки многочисленных невесток, тестей, зятьёв, шуринов и прочих там деверей, приезжавших ранее к ней на дачу и вновь прибывших – теперь их генеалогическое древо напоминало мочковатый корень молодого инжирника, похожий на бороду Карла Маркса. Чтобы никого не обидеть, не ошибиться в имени, она кричала попросту: «А-да!»
- А-да! Куда сукин сын полез на бассейн, а-да, ты ещё маленький плавать!,- и пятый зять по команде матери-героини снимал с бортика бассейна второго сына третьей невестки только потому, что в это время он был ближе всех к бассейну в этом буйстве жизни.
От их дачи всегда шёл вкусный запах - на огне постоянно что-то готовилось для этой оравы. Несколько раз в день к даче подъезжала старая, раскаленная на солнце коричневая «Победа», сигналил старший сын матери-героини, возивший всё лето на дачу продукты из поселка Мардакяны.
Только тогда можно было посчитать всех родственников матери-героини, становившихся в цепочку, чтобы быстрее передать в дом из машины всё, начиная от пачек муки для пельменей-дюшбара, и заканчивая сладкими дынями и арбузами. Первенец вновь заводил мотор, и уезжал за очередным провиантом. Ближе к вечеру ему впору было менять маршрутную табличку с «Инжирная - Мардакяны» на табличку «Инжирная – Приморский пляж».
Я тогда не знал, что мать-героиня потому и героиня, что родила десятерых детей. Я полагал, что она героиня по той простой причине, что она спасла моего друга и своего сына, отъявленного выдумщика и хулигана Нурика, от верной смерти, когда тот полез на крышу кухни доставать воздушного змея, запутавшегося в электрических проводах. Когда раздался треск и дачную тишину взорвали вопли босоногого проныры, вцепившегося в оголенный провод мертвой хваткой, до судорог в пальцах, мать-героиня схватила со стола средних размеров дыню, подбежала к кухне и запустила дыней, как мячом для рэгби, в Нурика, плясавшего в искрах яркого огня. Этот спасительный бросок сбил кеглю с дымящимися волосами с крыши в апшеронский песок, и цена этого броска была намного выше, чем у золотого паса Ивана Едешко на Олимпиаде в Мюнхене во время баскетбольного финального матча наших с американцами.
- Вы нас извините за младшего, его просто сильно током ударило в детстве,- говорили впоследствии старшие дети матери-героини соседям по даче, проявляя дипломатическую хитрость при извлечении Нурика из очередной переделки.
Однажды Нурику сильно досталось от Вагифа, соседского парня, и мать-героиня в тот раз своему плутишке даже на помощь никого и не отправила - Нурик и её обманул.
Тихий парень Вагиф, он же Вагуля, в ту пору заканчивал институт, готовясь летом на даче к выпускному госэкзамену. Собираясь, как говорится, с дачи на сдачу. Родители Вагифа старались поменьше тревожить сына, завозя ему по выходным долму и бозбаши и прочие продукты на неделю, а свежий хлеб он брал у матери-героини.
Толи Вагуля перезанимался и сильно переволновался перед сдачей госэкзамена, толи ни фига не знал, и его шевелюра решила отдельными частями и подразделениями покинуть тонущий головной корабль, и не позориться перед преподавателями вместе с хозяином - так или иначе, волосы Вагули клочьями стали падать с головы, не дожидаясь осени. Борясь с предательством, Вагуля побрил голову налысо, втирал в кожу какие-то лосьоны - субстанции, хоть и помогали отвратить налёты комаров и прочего гнуса, явно не способствовали росту волос.
Нурик заявил мимоходом студенту, что, поскольку объём его лысеющей тыквы ограничен, то каждый новый билет и каждая новая тема, заполняя замкнутое пространство, вытесняет из головы Вагули корни очередной пряди волос. Получив за эту сентенцию от Вагули по шее, Нурик задумал месть покрупнее.
Первым ходом собрат Великого Комбинатора подошёл к своей героической маме, и поставил её в известность, что Вагиф собирается своей маме сделать сюрприз - приготовить ко дню рождения шакер-чурек, и ему требуется консультация. Мать-героиня от всего сердца продиктовала Нурику рецепт шакер-чурека, и тот на листочке в клетку записал необходимые пропорции муки, топленого масла, сахара, яиц и ванилина. Правда, шельмец в последний момент заменил труднодоступный в дачных условиях ванилин на луковый сок, крахмал и измельченную головку чеснока.
Зная, что мать-героиня редко покидает свою обитель, прохладную веранду, Нурик отправился к Вагифу и, не моргнув глазом, сказал бедолаге, что мать-героиня отправила ему народное средство - рецепт лепёшки на голову для укрепления волос. Для верности он даже проорал с вагулиной дачи матери-героине:
- Мама, а мука какая должна быть, высшего сорта?
- Высшего, высшего,- отвечала безмятежно с веранды авторитетная женщина, сотни раз готовившая на своем веку вкусный шакер-чурек.
Примерно через полчаса Вагиф водрузил целебный замес себе на голову, и стал походить на мудреца с чалмой, несшего в народ вместо знаний луково-чесночный аромат. Вскоре тесто, обогащенное картофельным крахмалом, попыталось теснее сплотиться с кожным покровом головы студента, ибо тепло солнечного Огня открывает в Природе цепь превращений. Подсыхая в жару, чалма постепенно опала и превратилась сначала в шлемофон космонавта, а затем Вагуля стал более походить на манкурта – раба, чью голову до безумия сжимала специально одеваемая мучителями кожа животного.
Наконец, горящая под луково-чесночным соусом голова Вагули поняла, что Нурик её провел. Из головы манкурта, терзаемого страшными головными болями подобно Зевсу, появилась богиня Афина в полном вооружении, с мотыгой наперевес. Оглашая мир своим воинственным кличем, манкурт бросился на прочесывание соседского участка в поисках Нурика, коего он сумел быстро настичь, поскольку плут задыхался от хохота, добавившего ярости Вагуле при осуществлении возмездия.
[ … ]
