Трипольская Ритта Абрамовна - архитектор Версия от 01:08, 9 января 2015; I am (обсуждение | вклад)
Трипольская Ритта Абрамовна - архитектор[править]
1925 - 1995
Ритта Абрамовна родилась 8 сентября 1925 года в Ростове-на-Дону. Потом семья переехала в Баку.
Ее мать - Сарра Моисеевна(Гольдберг), отец - Абрам Аронович Певзнер.
Девочка была смышленная и развитая, поэтому родители приписали ей год, чтобы раньше отправить в школу. Так Ритта оказалась в школе №1, где училась в одном классе со ставшими в дальнейшем известными врачом Котиком Амирджановым и музыкантом Котиком Певзнером (однофамильцем).
В школе она училась очень хорошо, писала стихи, вступила в литературный кружок, членами которого уже были будущие знаменитые писатели Л. Зальцман (Л. Зорин) и Е. Войскунский.
Началась война, при угрозе приближения фронта к Баку Ритта рыла окопы в окрестностях города. К сожалению, это сказалось в дальнейшем на здоровье, но кто думал в то время о необходимости брать справки и последующих осложнениях.
Ритта мечтала поступить на Литфак МГУ, но не получилось, потому что не разрешил отец - началась война, а с Литфака всех отправляли на фронт военными корреспондентами.
Окончив школу в 1943 году, она поступает на Архитектурное отделение Индустриального Института. Там она познакомилась и со своим будущим мужем - Олегом Владимировичем Трипольским, став его женой 1-го января 1946 года.
Окончив в 1947 году институт, Ритта Абрамовна поступила на работу в Азгоспромпроект, где проработала до выхода на пенсию, занимаясь и объемным проектированием, и генпланами.
Ритта Абрамовна Трипольская
На демонстрации Ритта Трипольская (слева) и Софья Александровна Кузнецова – жена архитектора Николая Арамовича Саркисова (профессора АзПИ) (Баку. Ноябрь 1953г.)
В Азгоспроекте: Ритта Трипольская, за ней Софья Александровна Кузнецова, затем Юдифь Теодоровна Гутина (Баку)
Под руководством бессменного директора и замечательного человека Сардара Буниатовича Сардарова Азгоспромпроект выполнял работы не только для Азербайджана, но для всего Союза.
Риттой Абрамовной было разработано большое количество объектов союзного значения, одним из которых является Белореченский Промузел.
Умерла Ритта Абрамовна 10 апреля 1995 года.
Из воспоминаний дочери Ритты Абрамовны - Ники Трипольской:
Стихи мама писала всю жизнь. Что-то читала мне. Что-то читала, когда они собирались у Загряжских, но никуда она их не посылала за исключением одного случая, когда Литературка напечатала небольшой ее стих. Незадолго до своей кончины мама показала мне две большие красные папки со своими стихами и сказала, что это мне и брату. Папок этих мы потом найти не смогли.
______________________________________________________________________
Улица, на которой живут дочка с мужем, небольшая - метров триста, и упирается она в круглую площадь, куда сходятся еще четыре улицы, все вместе образуя нечто вроде Пляс Этуаль местного разлива. Застроена эта площадь сплошь домами в стиле Тюдор. А вот на дочкиной улице дома в основном американский Арт Нуво. Год назад на ней в процессе ремонта асфальтового покрытия была обнаружена булыжная мостовая в отличном состоянии.
Радости аборигенов не было предела, и они решили восстановить столетний статус кво. Теперь, приближаясь к дочкиному дому, мы едем “по кочкам, по кочкам”, с соответствующим звуковым сопровождением, полностью погружаясь в атмосферу конца девятнадцатого века.
Аборигены решили не останавливаться на достигнутом и устроить стрит-гараж-сейл. За дело взялись с энтузиазмом, разместили объявление в газете: ”Приходите к нам на булыжную улицу!"
Ну дочка и позвонила, сказала:” Мам, приноси все, что хочешь!” Мы подсуетились, собрали все ненужное и приехали. Разложили добро на столике, передали бразды правления зятю с дочкой.
Муж отправился по своим делам, а я побежала на соседнюю улицу посмотреть, чем там торгуют. Учитывая, что население этой части города, в основном, полубогемное, я рассчитывала найти что-нибудь этакое из ряда вон! Нашла какие-то пластинки, мемуары и уже хотела поворачивть обратно, но вдруг увидела, как с колченогого столика на меня смотрят такие знакомые мне жар-птицы! Рядом со столиком гордо стоял их владелец - голубоватый шмакодявка.
Я подлетела, взяла чашку в руки, перевернула и увидела три буквы ЛФЗ – Ленинградский Фарфоровый Завод! Чашки были абсолютно новые и жар-птицы на них горели ярким пламенем кармина и золота. Да неужто в Баффало продают Питерский фарфор??? Как далеко проникла его слава!!! Как далеко зашел прогресс !!!
-Где вы купили это? –спрашиваю, несколько обалдев.
-В Москве,- радостно отвечает он.
-Когда?- спрашиваю, обалдев окончательно.
-В 1992 году,- еще более радостно отвечает шмакодявка. - Я поехал туда на экскурсию, хотел увидеть все собственными глазами, понять что там происходило.
-Ну и как вам Москва?- спрашиваю, а в мозгу отметилось- надо же простой американец хотел понять что у нас там происходило в 1992 году! Не хило!
-Холодно было очень, я в декабре туда ездил, мне как-то все серым и темным показалось. В магазинах пустота… Эти чашки я на улице с грузовой машины купил. За ними очереди не было.- И шмакодявка посмотрел на меня выжидательно – пойму ли я о чем он говорит?
Ой, как хорошо я его понимала! Разве можно забыть, как мой муж том же декабре в половине шестого утра занимал очередь на Кантемировской и по четыре часа мерз вместе с другими соседями по дому, ожидая грузовик с подмосковного совхоза, который привозил сметану и творог! Вся Москва тогда простаивала по очередям, есть хотелось всем. Не до чашек людям было!
-Знаете,- говорю я шмакодявке,- я сама из Москвы. А такие точно чашки мне мама подарила тридцать лет назад. (Я не стала загружать его дополнительными подробностями – что было это, когда мы переехали в Москву с Крайнего Севера и я была уверена, что это был наш последний переезд, что никогда и никуда больше из Москвы я не поеду). Мы их потом перебили, так что сюда мне везти было нечего.
Тут, очевидно, на нас обоих нахлынула ностальгия, набежали слезы на глаза, и мы бросились друг к другу в объятья!
- Я ими и не пользовался, они у меня как память о поездке стояли, но моему теперешнему партнеру они не нравятся. Вот я их и продаю,- объяснял он, помогая мне заворачивать сокровище.
Пока я приходила в себя, шмакодявка уже рассказывал эту историю соседке по улице, и, когда я подошла к ней, она встретила меня такими же слезами на глазах и объятиями, как родную. Дочка,ахнув, сразу же вспомнила бабушку, эти чашки, и как она разбила последнюю из них. Hy и, конечно, выпросила одну. Теперь она стоит у нее под прабабушкиной вышивкой.
Случилось это в конце августа, а в ноябре на Баффало выпало кошмарное количество снега, три дня никто не мог выйти из домов. Когда весь этот ужас кончился, мы с нашими друзьями - Анной и Ленардом решили отметить это дело. Собрались у нас, кушали, выпивали, а под конец, к чаю, я выставила эти чашки. Анна смотрела на них как завороженная.
- До чего же красивые - эти жар-птицы, ничего подобного в жизни не видала,- сказала она.
И тут я рассказала их историю.
- Ну и ну,- сказала Анна,- хоть рассказ пиши.
Вот я и написала.
