Я родилась под знаком деда
потому что первое, что увидел мой осмысленный взгляд, была его фотография, висевшая на голой стене нашей комнаты, прямо напротив моей детской кроватки.
Мне сказали, что это дед и живет он в далекой Москве.
И с тех пор все мои детские мечты и разговоры с самой собой в уютной тишине под одеялом были связаны с ним.
От него не приходило писем, но знали, что он жив.
Папа разыскал его в 1947 году во время своей секретной командировки в Москву, вернулся оттуда счастливый и долго рассказывал маме, как произошла эта встреча.
В мои мечты вошла тема нашей встречи.
А увидела я его через пару лет, когда мне уже было 9-ть , и мама сумела скопить деньги на поездку в Москву.
Само путешествие было событием: дымящий и коптящий паровоз, промелькнувшие за окном пески Апшерона, потом бесконечные перелески средней полосы, незнакомые вокзалы с бабками, подносящими к поезду варенную картошку, посыпанную жареным луком, и соленые огурчики, банки простокваши из топленного молока с коричневатой корочкой вкуснейших сливок, отличающейся от нашего мацони.
И вот, наконец, Казанский вокзал, неистребимый запах которого остался на всю жизнь как знак Москвы.
Нас никто не встречает, несмотря на отправленную телеграмму, и мы садимся на такси, мама опасливо посматривает на счетчик, тикающий с необыкновенной скоростью, и вот мы у огромного дома на улице Немировича-Данченко совсем непохожего на наши изящные и нарядные бакинские здания, а напоминающего скорее мощный бастион.
И опять мой чуткий нос, которым я могла определить, кто был у мамы в гостях в предыдущие два часа, на всю жизнь запоминает запах кабины лифта с полированными дверьми, складывающимися гармошкой, и скользящей в металлической клетке.
У лифта сидит лифтерша – строгая тетенька, интересующаяся, к кому мы приехали (папа говорил потом, что они все - сексотки-осведомительницы).
Услышав фамилию, она расплывается в улыбке и начинает говорить нам о том, какой хороший человек наш дедушка, каждый праздник дарит деньги (я потом поняла, что это неистребимая привычка одаривать прислугу на светлые праздники, только даты сменились).
Она объясняет нам, что лифтов два, и на каком лифте надо подняться, чтобы попасть сразу к квартире, а если не с этого, а с другого, то надо перейти на другую лестничную клетку.
Это мы с сестрой освоим позже, когда будем спускаться во двор, чтобы поиграть с местными ребятами в 12 палочек или казаки-разбойники.
Мы поднимаемся на пятый этаж и видим перед собой белую дверь с медной табличкой на которой написана наша фамилия с инициалами Н. И. и с припиской - «профессор».
Дверь нам открывает немолодая, по-моему мнению, женщина, которая оказывается домработницей Марусей.
Она приветливо приглашает нас войти и располагаться, сообщает, что Ирина (дочь деда) придет позже, она не встретила нас, потому что никогда в жизни никуда еще не попала вовремя, а дедушка в доме отдыха, подвернулась путевка, которая скоро заканчивается, но он просил нас приехать к нему в Удельную.
Маму это радует, потому что в Удельной, как она помнит, живет ее двоюродный брат, которого она не видела с тридцатых годов, и родственник жены ее погибшего на фронте брата. Значит можно сразу разыскать и их.
Но меня сейчас не волнуют мамины родственники. Я обследую маленькую и очень уютную квартиру, где просто негде повернуться такой большой компании как наша.
В прихожей первая дверь налево – кабинет, где стоит рояль, высокая стеклянная ваза для цветов, небольшой столик с красивыми часами и разными безделушками, «вольтеровское» кресло (это потом сестра, отвоевавшая его у меня, познакомилась с его необыкновенной способностью резко складыватся, когда поворачиваешься во сне).
Все стены кабинета сплошь увешаны фотографиями с дарственными надписями, по которым можно было изучать историю музыкальной культуры России и Советского Союза.
Пройдя в коридор, в котором у стены стоит маленький обеденный стол с двумя полукреслами, я вижу дверь с спальню, где царят две огромные деревянные кровати с нарядными резными спинками, а на стене висит полочка со всевозможными соблазнительными вещами, из которых мое внимание привлекает необыкновенной красоты бронзовый колокольчик с высокой ручкой.
Потом мне дадут потрогать его и даже позвонить.
Дальше идет дверь в ванную комнату, туалет и поворот в кухню, достаточно большую и вместительную. Там мы и будем есть до дедушкиного приезда.
Квартира произвела на меня огромное впечатление, несмотря на малые размеры, она показалась мне дворцом.
Наконец пришла Ирина, защебетала, заохала, стала восторгаться нашим певучим южным говором с растянутыми гласными, нашим знаменитым «-да».
Она училась в Гнесинском и уже выступила один раз по радио, произведя впечатление своей цыганской манерой исполнении. Мама внимала с благоговением причастности.
А я перешла к прозе и спросила, где я буду спать и когда мы поедем к деду.
Спать до приезда деда нам с сестрой определили в спальне на торжественной кровати, а после придется перебираться в кабинет: мне - на пол под роялем, маме - на раскладушке, а сестре - в «вольтеровском» кресле.
Ах, как я завидовала ей, представляя себя старинной матроной, восседающей в кресле со специальным столиком сбоку для бокала вина или книги, одним нажатием кнопки превращающемся в спальное ложе. Это потом, вскочивши ночью от вопля сестры в сложившемся кресле и ударившись головой об рояль, я оценила свое преимущество.
И вставать придется не позже семи утра, потому что в девять уже приходят ученики.
Но это потом, а сейчас я была в предвкушении встречи.
И вот с того же Казанского вокзала мы отправляемся в Удельную, которая с момента моего выхода на перрон стала ощущаться совсем родной и с которой была связана вся моя дальнейшая жизнь. Моя и моей семьи.
Найти кого-то в незнакомом дачном поселке могла надеяться только моя мама.
Но она вдруг вспомнила, что тетя жены брата - зубной врач, а это значит, что ее просто не могут не знать местные жители, конечно страдающие зубными болями.
И первый же встречный на вопрос, не знает ли он случайно, где живет зубной врач Циля Ильинична, объяснил нам, куда надо идти, и что второй дом у церкви и будет ее домом.
Каково было наше удивление, когда буквально через 15 минут мы увидели через невысокий штакетник вокруг дачи мужчину с двумя детьми, который на мамин неуверенный оклик: «Борис!», повернулся к нам и с радостным возгласом: «Нина! Откуда, какими судьбами, да еще с детьми, и как ты нас нашла!» - бросился к калитке.
Так в мою жизнь вошли новые родственники и остались в ней до сегодняшнего дня.
Расспросам и воспоминаниям не было конца, я слышала незнакомые имена погибших родственников и видела слезы горечи от невозвратной потери.
Но меня ждала встреча, и я не могла дождаться.
Нас оставили ночевать, убедив не идти вечером в Дом отдыха, который был буквально в десяти минутах ходьбы, а отправится туда утром после завтрака.
Маме, которая встречалась отцом мужа после 17-ти летнего перерыва, конечно, хотелось выглядеть получше и она согласилась, что после печальных разговоров идти не стоит.
И вот, наконец, долгожданное утро, у меня уже нет терпения, я прыгаю вокруг мамы и тороплю ее.
Мы выходим в свежее подмосковное утро, мимо нас пролетают электрички на Москву и обратно, люди спешат на станцию, шумит знаменитый Удельнический базар, а мы направляемся в глубину поселка на тихую и широкую улицу, входим в калитку ворот с вывеской «Дом отдыха профсоюзов», направляемся к большому дому, бывшему когда-то чьей-то усадьбой, и узнаем, что профессор на прогулке и вернется с минуты на минуту.
Подождать лучше на улице, и мы выходим.
Очень широкая улица расположена в сосновом лесу совсем как просека.
Сосны, светящиеся золотом на солнце и золотистая песчаная дорога создают впечатление сказки.
И вдруг вдалеке я вижу спускающегося с пригорка богатыря в белой рубахе навыпуск, подпоясанной шелковым поясом с кистями.
Он идет не один, рядом с ним высокие мужчина и женщина, но они едва достают ему до плеча.
И я сразу понимаю, что это он, и он точно совпадает с придуманным мной образом, и таким он остался для меня на всю жизнь: седой великан – красавец в белой рубахе в золотом свете.
